Если бы Дмитрий Чёрный, автор публикуемых ниже заметок, принёс их в «Красное знамя», редакция, вне сомнений, дала бы ему резкий укорот. Не только потому, что в них глумливо задеты известные люди, которые были героями и персонажами нашей газеты – убитый в лагере человек многих дарований, автор скульптуры Пушкина в Ухте Николай Бруни и писатель, создатель знаменитых «Гариков» Игорь Губерман (см. публикации «Человек неистовых страстей, «Я тогда совершил подвиг» и «Увы, но истина – блудница»). Но и потому, что «Красное знамя», по определению, никогда за всю свою историю не было антисемитским изданием. Почему предоставила свои страницы Чёрному «Литературная Россия», пусть делают выводы сами читатели. Однако знаменательно, что вскоре, всего через две недели, отлуп ему в той же газете (что хоть в этом делает ей честь) дал наш человек – постоянный автор «Красного знамени» Анатолий Попов. (Выступления обоих в «ЛР» даются в сокращении). … Вот сейчас одновременно три небесталанных автора наперегонки строчат в ЖЗЛ про Катаева, восполняют, так сказать. А Губерман вот Николая Бруни на постамент возводит. Конечно, только сам побывавший зэком возьмётся с наслаждением за такой труд. Тут месть не просто вертухаям – тут месть Советской власти. Про себя в антично-кратком духе написал наш зэк достаточно, на чём и стал известен – его морщинистые, зачитанные нашим школьным физиком «Гарики» достались мне в 1992-м как факт почти мировой славы. И всё своевременно, всё верно – кого ж, как не умучанных от большевиков тогда читали?! Ну вот, видимо, пришло время уже длительного речения. И Губерман под псевдонимом Рубин начинает исследование, которое я бы точно отложил в сторону по причине поразительной сохранности той самой, начала 90-х истеричной атмосферы, в которой очевидность «античеловеческого эксперимента» по имени социализм вообще не обсуждалась… Классовая мораль не просто чужда Губерману – она дика для него… Тут мы, конечно, уже не о Бруни, а о «Брунивике» вынуждены говорить – то есть о той броне, что вокруг своего сиделого эго установил наш поздний советолог. Книгу-то прочтёт кто-нибудь – и матерные перлы ужасных вертухаев, в которых талант Губермана вполне отражён, и оценит романическое альтер-эго Гарика. А вот прочтёт ли самого автора при этом взыскующий смысла в гибели Бруни? Да, первое десятилетие индустриализации было временем железных людей и решений. Да, щепками оказывались прежние изячные и талантливые господарики, пытавшиеся в ранге попутчиков всё же быть полезными СССР. Но мрачное антисоветское словцо, сказанное после убийства Кирова, это вполне повод для попадания во враги народа. В книге удивительно, дистиллировано сохранена атмосфера антисоветчины, которой были пропитаны кухни конца 80-х – не обязательно еврейские. Такое ощущение оставляет сам по себе талантливый, ритмичный и вдумчивый слог поэта, что время для него остановилось именно когда убит был СССР. И далее – только бесконечный суд над КПСС, бесконечный 1937-й и 38-й (год смерти Н.Бруни). Но в личной-то судьбе Губермана – всё шоколадно. Даже в Днепропетровске я натыкался на его афиши – гастролирует! И имеет время на написание биографий. И вот что выходит: если взгляд на историю нашей родины, на СССР – у Губермана верный, если читатель ему верит и сочувствует, то… Ему надо покидать страну-правопреемницу СССР, следовать примеру Губермана. Если пафос ненависти к поколению, победившему не только врагов народа, но и гитлеризм (которые губерманов-то стёр бы с лица Земли гораздо раньше, чем довелось малость посидеть-пострадать поэту) – правдив, то нам надо бежать в Израиль вслед за Губерманом. Подозреваю, что Губерман не там зарабатывает свой хлеб, а существует только в контексте столь запоздало и усердно прогрызаемой им во имя Бруни Эпохи, в восприятии ненавистного ему советского народа. Такой вот парадокс: диссидентов, антисоветчиков и советологов со всей их желчью, со всей их личной требухой попутчиков великого времени не существует вне контекста того общественного движения к социализму, к которому хоть малость, но был причастен и Бруни. Социализм – активный фон, на котором силуэтики Гариков мельтешат, матерятся, морализируют. А вот капитализм заставляет их возвращаться уже на руины этой родины, устраивать чёс по распавшимся республикам – выискивая горькие улыбки и понимания в редеющих залах. Слог Губермана молод, упруг, но строй мысли – поразительно ригиден и дряхл, отягощён прокурорством, осуждением слишком для его категориального строя неподъёмного строя, самого прогрессивного на Земле по сей день. Дмитрий Чёрный Уважаемая редакция! Познакомился в № 14 «Литературной России» со взглядом Дмитрия Чёрного «Губернский советолог Израиля». Я не знаю, какие у автора претензии к Игорю Губерману, но своей небрежностью, а порой и хамовитостью, он оскорбил человека, вокруг романа о котором и построена вся статья Чёрного. Извините, но без цитаты здесь не обойтись: «Вот сейчас одновременно три небесталанных автора наперегонки строчат в ЖЗЛ про Катаева, восполняют, так сказать. А Губерман вот Николая Бруни на постамент возводит…» Как же так? Роман Игоря Губермана «Штрихи к портрету» издан в издательстве «Молодая гвардия» в 1994 году. Это, разумеется, означает, что писался роман несколько ранее: почему же именно сегодня, т.е. в 2014 году, автор вашей публикации возводит обвинения против Губермана? Причём, во всём его тексте сквозит пренебрежение к герою романа, Николаю Бруни, о котором, судя по той небрежности, с которой упоминается в тексте это имя, автору даже неинтересно знать? Иначе бы в конце статьи он не разразился бы той грязью (иначе не получается охарактеризовать), которой разразился (цитирую): «…Подозреваю, что и Губерман не там зарабатывает свой хлеб, а существует только в контексте столь запоздало и усердно прогрызаемой им во имя Бруни Эпохи, в восприятии ненавистного ему советского народа…». «…Во имя Бруни…» – оказывается, по Д.Чёрному, это должно возбраняться! Кто же такой, этот Николай Александрович Бруни? Поэт, художник, военный лётчик, священник… короткая жизнь, трагическая судьба… Его друзьями были почти все поэты Серебряного века: он дружил с Александром Блоком и Сергеем Есениным, он был признан в том поэтическом братстве равным среди равных. Казалось бы, поэтическая слава ему обеспечена… Но он откликнулся на судьбу Родины как и полагалось Гражданину: в 1914 году он пошёл добровольцем на войну. В те же фронтовые годы стал военным лётчиком. После революции стал первым командиром первого советского авиаотряда. Авиационная катастрофа поставила его на грань выживания, перечеркнула его авиаторскую судьбу. Почти умирающий авиатор дал обет: выживу – посвящу себя служению Богу… Выжил, посвятил… Именно Николай Александрович Бруни служил панихиду по своему другу Александру Блоку… Лагерный срок он отбывал в Коми АССР, в нынешней Ухте. Именно там начальство лагеря поручило ему изготовить памятник А.С.Пушкину. «Гонорар» был обещан заоблачный – свидание с женой. Он создал памятник, свидание ему дали… И сейчас этот памятник воссоздан в бронзе, спасён людьми, очень непохожими на автора очерка в вашей газете. И сейчас будет ещё одна цитата из вашей публикации. «В книге (речь идёт о попытке воссоздания биографии Н.Бруни в романе «Штрихи к портрету») удивительно, дистиллировано сохранена атмосфера антисоветчины, которой были пропитаны кухни конца 80-х… И далее – только бесконечный суд над КПСС, бесконечный 1937-й и 38-й (год смерти Н.Бруни)…» Вот-те на! Автор романа, И.М.Губерман, для поиска сведений о своём герое просто был обязан встречаться с теми, кто лично был знаком с Николаем Бруни. И разве вина в том автора, что почти все современники Бруни, с которыми он встречался, прошли, по милости именно КПСС, через лагеря Советского Союза! И разве могли бывшие зеки восхвалять ту партию, которая превратила их в контингент? Это всё равно, что обвинять автора исторического исследования об эпохе Ивана Грозного в том, что он не показал руководящую роль коммунистической партии в воспитании самого царя и его опричников… Так вот, не могло звучать на тех кухнях, на которых Губерман встречался с современниками Бруни, восхвалений в адрес КПСС – вы уж извините, звучало бы крайне фальшиво. Ну, к примеру, Ирина Гогуа. Её воспоминания сейчас опубликованы. Она присутствует и в романе «Штрихи к портрету». Дочь Калистрата Гогуа, большого друга Сталина (за что и расстрелян)… Она росла и бегала девчонкой в том окружении, которое именовалось кремлёвским: часто огрызалась на замечания Сталина, короче, была своим человеком в том кругу.. А потом попала «на круги своя»… И как же она должна восхвалять роль друга их семьи Иосифа Сталина в судьбах её родителей и её самой? Наверное, следовало бы газете «Литературная Россия» вспомнить на своих страницах о судьбе поэта Николай Бруни и рассказать об этом человеке Правду. Есть хорошее замечание Виссариона Белинского таким авторам, как Д.Чёрный, это написано им в 1848 году: «Можно и должно опровергать чужие мнения, если они вам кажутся несправедливыми, но это следует делать, во-первых, кстати, во-вторых, с уважением к приличию…» (В.Г. Белинский, «Взгляд на русскую литературу 1847 года»). Насчёт «кстати»: годы 1994-й (год издания романа «Штрихи к портрету»), и 2014 год – (время написания антигубермановской статьи) до неприличия далеки друг от друга. О «приличии» – ставьте диагноз сами. Анатолий Попов, г. Сыктывкар  

Источник