Какие механизмы используют попрошайки для получения денег? К черту социал-дарвинизм, сами знаем: в мире есть огромное количество людей обездоленных, побирающихся. Для многих из них такой образ жизни становится единственным. До тех пор, пока они погибнут от голода или от чьей-либо горячей руки. Пока не попадут в тюрьму или, в самом лучшем случае, не вырвутся за черту бедности. Попрошаек столь много, и они настолько разные, что можно составить полновесную классификацию, написать целое социологическое исследование. Юные и пожилые. Мужчины и женщины. Наглые и смиренные. Демонстрирующие свои таланты и пассивно ждущие своей очереди. Вовлеченные в криминальные структуры и абсолютно свободные в своем несчастье. Имеющие физические недостатки и полностью здоровые. Наконец, скрывающие свои истинные мотивы и предельно честные. Не все истории, рассказанные ниже, касаются людей именно нищих, есть и те, кто попросту оказался в сложной ситуации на несколько часов. Сразу прошу прощения за некоторую долю цинизма, содержащуюся в статье. Привлекать к делу детей — подход простой, но выгодный: немногие могут без сожаления пройти мимо бедствующего ребенка. Этим издавна пользуются потомки кочевых племен, цыгане, к примеру. По сей день женщины, укутанные в платки, держат на руках малышей, пытаясь разжалобить прохожих. И подаешь не этим матерям, но их детям, хотя где-то внутри понимаешь, что ребенок в данном случае всего лишь приманка. Стою однажды на улице, знакомого дожидаюсь. Мимо проходит бабушка с внучкой, слышу, беседуют о чем-то своем. Увидели меня, бабушка приблизилась, говорит: «Извините, так неловко вас просить, но… нам не хватает денег на автобус, а мы уже замерзли очень». К монологу бабушки подключается девочка: выговаривает явно заученные фразы, подтверждающие молебные слова родственницы. За секунду до этого момента ребенок говорил легко и свободно, по разговору с бабушкой слышал, сейчас же — как по бумажке. Причины, заставившие этих двоих мерзнуть на улице, мне совершенно не хочется знать, отсыпаю им пару десяток. Говорят, что это особо им не поможет, но и на том спасибо. Бабушка и внучка отходят; девочка громко восклицает: «Ура!» Не могу понять, то ли это ужасно плохо — девочка в столь раннем возрасте радуется не игрушкам и походам в детский сад/школу, а полученным от незнакомца червонцам, то ли очень хорошо — она действительно умеет играть, и через десяток лет перед ней распахнутся двери театральных училищ. Если она, конечно, найдет на них деньги. Некоторые, даже оказавшись на краю голода, не могут привыкнуть к тому факту, что им приходится безвозмездно просить у более удачливых средства к существованию. Поэтому они берут в руки, например, музыкальные инструменты и идут услаждать слух горожан мелодиями и стихами. Кто-то играет лучше, кто-то хуже, но, по крайней мере, такой заработок вполне может считаться честным. Иногда становится даже обидно, если у очередного уличного музыканта в шапке/стаканчике/футляре слишком мало столь важных в нашем жестоком мире монет и бумажек. Исполняют свои и чужие (этакие беспризорные «кавера») песни, играют на гитарах, самодельных ударных/там-тамах, скрипках, гармошках, трубах и флейтах. У тех, кто исполняет свое, получается очень душевно и даже надрывно: в тексты и музыку они вкладывают все свое отчаяние, вызванное плачевным положением. Больше всего меня поразила «оперная» певица в одном из московских подземных переходов. Она пела так громко, так мощно, что, казалось, расплачешься. Уникальное пение еще усиливалось эхом в сквозном бетонном помещении. Певица манила к себе людей, чтобы получить от них немного денег, как сирены притягивают к себе моряков, чтобы забрать их души. Люди обходили ее на почтительном расстоянии, видимо, боялись чего-то, но, как по мне, не бросить к ее ногам полтинник-другой — преступление. Другой вид честного промысла обездоленных — изготовление неких предметов, полезных или сугубо декоративных, из подручных средств и их последующая реализация. Причем некоторые товары совсем не выглядят, что называется, «хэнд-мэйд». Продают глиняную посуду, статуэтки и фигурки, сувениры. Здесь, казалось бы, тоже прикопаться не к чему: человек, по сути, малым бизнесом занимается. Однако… Один мой знакомый рассказывал, что однажды, сидя в одной из кафешек города, он заметил человека, который раскладывал по столам фигурки с прикрепленной к ней запиской. Записка гласила, что этот человек глухонемой: он изготовляет подобные сувениры, просит их приобрести и тем самым помочь ему в беде. Кое-кто из посетителей кафе оставил на краях стола установленную сумму, кое-кто проигнорировал данное сообщение. Через некоторое время глухонемой собрал выручку и нереализованные фигурки и двинулся к выходу. В этот момент мой знакомый крикнул ему: «Молодой человек, вы деньги обронили». И «глухонемой» мигом обернулся и начал искать пропажу… Скорее всего, подобные люди прикидываются инвалидами, чтобы проще и за более высокую сумму сбывать свою бесполезную продукцию, либо же их попросту используют некие структуры, заставляя изображать из себя больных. Страшно представить, какие еще приемы используются в таком суровом, жестоком и практически неизученном явлении, как бизнес на попрошайках. Одно понятно: было бы невыгодно — этим бы не занимались. Но что может быть циничнее, чем заработок на людских сантиментах? Просить денег на автобус — излюбленная «тема» многих бедствующих. Мне кажется, что большинство подобных попрошаек собирает отнюдь не на транспорт, — может, им и ехать-то некуда — а на выпивку. Очень буду рад, если ошибаюсь. Очень буду рад, если узнаю, что с помощью подброшенной мною мелочи люди добрались до Эжвы, Выльгорта, Поинги, Максаковки и многих других мест, на проезд к которым просили грош. Не так давно мой хороший знакомый отвесил пятисотку совершенно незнакомому человеку. Прогуливаясь вечерком, он напоролся на девушку лет двадцати, вида неопрятного, но далеко не бомжеватого. Подбежала она к нему и говорит: «Молодой человек, не выручите ли вы меня? Сделаю все что угодно!» «Что угодно» моему другу не требовалось, поэтому он спросил, что именно она хочет. Девушка собирала на билет до Микуни: видимо, спустила куда-то все деньги и не знала, на что добираться до дома. Мой знакомый спросил, какая сумма на это необходима. «Триста, грубо говоря, — ответила девчонка, — я тут наскребла сколько-то, но немного». Мелочи у моего товарища с собой не было, только пять сотен одной купюрой, поэтому он решил так: «Давайте мне это «сколько-то», а я вам пятьсот». Девушка, не будь дурой, согласилась, с благодарностью приняла купюру и побежала в сторону вокзала. На месте моего товарища я бы всё же добрался с ней до жд-кассы и посадил на поезд. Душа бы уж точно не болела за свой добрый поступок. Отдыхал с ребятами в забегаловке в центре Сыктывкара. Вышли с товарищем покурить. К нам подваливает неопрятного вида женщина предпенсионного возраста, нетрезвая. Лепечет, как водится, про мелочь на транспорт до еще одного пригорода столицы республики. — Мне, — говорит, — на днях 49 лет исполнилось, я слишком хорошо погуляла, вот и денег совсем не осталось, помогите, а? Товарищ мой — в откат: нет, мелочи (для вас) нет. Я не столь категоричен: засовываю руку в карман, нащупываю десятку и еще какую-то монетку, даю их женщине. Она реагирует на высыпанные в ее ладонь деньги, словно голубь на семечки, принимается их считать. — Одиннадцать, — говорит, — нечетное число, несчастье будет, подкинь еще. Я несколько смутился, но достаю еще руб, снова голубиная реакция. Женщина меня благодарит и потом вдруг добавляет: — Знаешь, а ты ничего. Запиши-ка мой телефончик. Я, признаться, опешил. — Не, — говорю, — не надо. — Да че ты, — борется за личное счастье бомжиха, — ну запиши, вдруг пригодится. Хорошо, что табак в сигаретах закончился, и мы с товарищем ретировались обратно в забегаловку. Пришел через часик домой и задумался: а, может, зря я так, с женщиной и ее телефончиком? Вдруг это был мой последний шанс? Но самое большое впечатление на меня произвел бомж по фамилии Арихин. Выхожу однажды из супермаркета, а бомж как будто меня и дожидается. — А молодой человек, — говорит он мне, — помоги-ка. — Чем помочь-то? — недоумеваю я. — Чем-чем, — раздражается бомж, — деньгами, естественно. Согреться нечем. Его напор, наглость и прямота — он и не скрывал, что на бутылку собирает, — меня, так скажем, подкупили. Я и вывернул ему звенящее содержимое своих карманов. Только собрался уходить — бомж меня останавливает. — А ты кто? — спрашивает он. — Чем по жизни занимаешься? — Ну, — говорю, — студент. — А, тоже бедствуешь, — заключает он. — А учишься на кого? — На журналиста, — отвечаю ему. — О, — восхищается бомж и хлопает меня по плечу. — Молодец! — Ты знаешь, — снова останавливает меня он, — у меня фамилия Арихин. Прочитай наоборот — получится «нихрена», — и ржет. — Напиши об этом в газете. — Хорошо, напишу, — отвечаю Арихину и, наконец, сбегаю от него через дорогу. Обещал. Написал.

Источник