В светских и православных средствах массовой информации, по информации НИА Томск, разгорелся скандал, вызванный негативным высказыванием миссионера Русской Православной Церкви из Томска Максима Степаненко об одиноких матерях и сожительствующих без вступления в брак парах. Глава миссионерского отдела Томской епархии РПЦ опубликовал эссе, в котором предложил по отношению к ним «реабилитировать» слово «бл*дь». При этом сослался на его этимологию, включающую «глупость» и «похоть». Поводом для этой публикации послужила информация «Томскстата» о росте в регионе числа матерей-одиночек. По данным статистики, в 2012 году в Томской области 28 процентов детей родилось у матерей-одиночек. «Как много на Томской земле бл*дей! У нас нет будущего…» – прокомментировал эти цифры Степаненко.  Он объяснил, что выступает за реабилитацию «этого замечательного слова» потому, что оно имеет куда больше сущностного смысла по сравнению со словом «блуд». «Для христианина старое русское слово «бл*дь» в принципе не может быть нецензурным, мерзким и неприемлемым, – пишет Степаненко. – Потому как это слово и производные от него введены нашими предками в Священное Писание на церковно-славянском языке. Это слово активно использовалось и в богословской полемике как синоним ереси и религиозной лжи».  Томский миссионер РПЦ пишет также, что «бл*дями» можно называть как женщин, так и мужчин, поскольку основной смысл слова состоит в описании «лживости», «глупости» и «похоти», при этом конец и тех, и других будет «ужасен». «Боязливых же и неверных, и скверных, и убийц, и любодеев, и чародеев, и идолослужителей, и всех лжецов участь в озере, горящем огнём и серою», – пригрозил матерям-одиночкам глава миссионерского отдела цитатой из Откровения Иоанна Богослова. Кстати, Степаненко известен в Томске неоднозначными высказываниями. Так, участниц группы Pussy Riot он называл «прошмандовками». Статья миссионера получила большой негативный резонанс в обществе и прежде всего в православной же среде. Руководство Томской епархии открестилось от неё, выразив в официальном комментарии «категорическое несогласие с публикацией». Сам же Максим Степаненко на сайте «К истине» сообщает, что после публикации испытывал давление «из Москвы». По его словам, в первый же день оттуда звонили чуть ли не каждый час и «вразумляли».  Между тем, по признанию Степаненко, «…так взбудоражившая многих статья – это лишь одна глава из задумываемой книги». Будущая его книга получила рабочее название «Подкаблучники и маменькины сынки как катастрофа общества». А эти слова, хоть и категорические, уже не кажутся такими одиозными, каким воспринята в обществе мысль миссионера вернуть в обиход из глубины православия словечко, незыблемо считающееся нынче матерным. Тем более по отношению к матерям-одиночкам, которых больше принято жалеть (что так естественно!), чем осуждать.  Да и вообще проблема эта больше социальная, чем нравственная. Как ни называй одиноких мам и молодых людей, сожительствующих без вступления в брак или венчания в церкви, это не сдвинет её с места, не приблизит к решению. Если что и может помочь, так это только доброе, тактичное отношение к ней – такие понятия как доверие, понимание, материнский и отеческий контроль и,если хотите, Любовь. Странно, что представитель православной церкви, призывающей свою паству к высоким человеческим чувствам, думает иначе. Елена Соловьёва, главный редактор интернет-журнала 7х7:  – Во-первых, хочу сказать, что со стороны Максима Степаненко такое поведение несколько неумно. Если порыться в этимологии, то это слово, однокоренное со словом «блуд», действительно не было матерным. И вообще изначально оно имело более широкое значение, то есть не обязательно означало только сексуальную распущенность. Но сейчас-то оно совершенно изменило коннотацию*. Поясню: слово «пиво», образованное от слова «пить», когда-то давно означало любой напиток. Но никто, слава Богу, не призывает вернуться к истокам и лепить это слово на детские соки или газировку. Второй момент заключается в том, что слово «бл*дь», применявшееся до того как оно стало матерным, к людям разного пола, и довольно широко, сейчас предлагается применять только к довольно узким категориям людей, к тем же матерям-одиночкам. Степаненко, видимо, предполагает, что это может образумить женщин, повернув их в сторону морали, нравственности и прочих ценностей, считающихся традиционными. А мне вот кажется, что это может только оскорбить или обидеть. Я побывала в шкуре матери-одиночки, знаю, что это такое, как это тяжело и ответственно во всех смыслах, и считаю, что справедливым ответом томскому миссионеру был бы интернациональный жест, а именно демонстрация среднего пальца руки. Женщин, в том числе и матерей-одиночек, надо любить, а не обзывать их всякими словами, вот тогда всё будет хорошо. Виктор Семёнов, доктор исторических наук, профессор Сыктывкарского университета:  – Слово-то нормальное, происходит от слова «блудница». Нужно ли легализовать его как печатное – другой вопрос, ведь со времён протопопа Аввакума, который, кстати, это слово употреблял довольно часто, коннотация, мягко говоря, сместилась… Для печати есть другое хорошее русское слово – «курва». А миссионеру вашему передайте, что он козёл!  Андрей Фетисов, журналист:  – Я думаю, что в условиях сегодняшней культуры реабилитация слова, обозначающего в современном мире многофлиртующую девушку, не станет заметным. Да и для чего? Не вижу смысла. Григорий Спичак, писатель:  – Нас сегодня, «оценщиков» и «пастырей», – пруд пруди…Не знаешь, куда деваться от «светлых мыслей»… После войны матери-одиночки были не только потому, что их мужья погибли, а ещё и потому, что мужиков не хватало. Тысячи жили на две-три семьи…Грех. А что поделаешь – ненормой было всё, сама война и миллионы убитых были ненормой. На Страшном Суде ответы слушать будем, а не здесь. Случай один что-то вспомнился. В одном монастыре забеременела монашка. Ужас! Её упекли в дальнюю келью, заперли. Судилище готовилось от монастырского до архие-рейского собрания. От Владыки ждали «грома и молний», а уж от прессы (не дай Бог) и вовсе – подумать страшно о позоре. Собрание всё откладывалось, всё никак время не складывалось. Монашка уж и родила себе девочку.  А тут всё ж сподобились собраться на церковный суд. Епископ приехал. Кто-то надоумил старца из пустыни пригласить… Сидят чернее тучи все. И монашка с младенцем. Заходит старец с улыбкой. Взял девочку на руки, молитву почитал, поднял над собой: «Радость-то какая – человек родился!»… Короче, не было никакого суда. Разошлись все. Про себя улыбаясь… Владимир Ревако, председатель совета ветеранов судей РК:  – Само это слово вроде бы уже предполагает весьма ограниченное применение. Редкое употребление – так сказать, крайний случай. Но жизнь показывает, что невоздержанность в употреблении этого слова – явление повседневное, поскольку зачастую используется не к месту, то чаще всего имеет своей целью унизить и оскорбить другого. И в силу этого реабилитации не подлежит. * В узком значении термин коннотация приложим к понятию «созначение» – к информации, дополняющей значение слова.  

Источник