В 1953-54 годах по всей стране стало неспокойно из-за большого количества преступников, освобождённых по амнистии из лагерей в связи со смертью Сталина. Многие из них осели в районах Крайнего Севера, в частности, в Троицко-Печорске. Они работали на лесоповале, в различных экспедициях, а некоторые промышляли воровством и разбоем, терроризировали население. Люди боялись появляться на улицах вечером и ночью. Только армейские подразделения, присланные помочь населению бороться с преступниками, смогли навести порядок во всём Троицко-Печорском районе к концу 1954 года.  Были случаи, когда нас, пилотов, бывшие зеки принуждали летать туда, куда они хотят. Как-то при выполнении пассажирского рейса в аэропорту Дутово после посадки я зарулил на стоянку, высадил пассажиров. Неожиданно к самолёту подошёл крупный, подозрительного вида человек и, бесцеремонно усевшись в кабину, угрожая ножом, стал требовать отвезти его (теперь уже не помню, куда). Начальник площадки Бажуков с пистолетом в руке выгнал его из самолёта…   Однажды в аэропорт Троицко-Печорска явился начальник одной лесоустроительной партии с весьма запоминающейся фамилией Лещ-Борисовский и уговорил начальника аэропорта сделать два рейса на площадку в районе деревни Мамыль. Требовалось перевезти туда ценное оборудование для работы партии и двух инженеров-лесоустроителей.  И вот рано утром я доставил оборудование и самого начальника партии Лещ-Борисовского на посадочную площадку, которая представляла собой галечную отмель реки Печоры длиною метров 300-400. На лугу вблизи посадочной площадки я увидел несколько палаток для рабочих лесоустроительной партии и людей, ожидающих своего начальника и инженеров, чтобы отправиться в лес на работу. Лещ-Борисовский настоятельно попросил меня срочно привезти инженеров, чтобы немедленно увести людей в лес, так как боялся, что они напьются, сорвут работу. К тому же большинство рабочих – бывшие заключённые, от которых можно ожидать всего, чего угодно. Я в свою очередь пообещал прилететь, если не днём, то в тот же день вечером, так как самолёт был практически арендован лесоохранной организацией и распоряжался им лётчик-наблюдатель, который участвовал в полётах со мной. По прилёту из Мамыля, лётнаб, звали его Василий, на аэродроме встретил меня и сообщил, что срочно нужно вылететь на новый очаг лесного пожара в районе того же Мамыля.  Молодой военнослужащий в морской форме, будучи в краткосрочном отпуске, пытался добраться в Мамыль на побывку, поэтому в Троицко-Печорске ждал случая долететь до родного дома.  Мы с лётнабом решили помочь парню, предварительно обработав участок лесного пожара. Работать пришлось в условиях болтанки и на крутых виражах. И вот наш моряк не выдержал этой воздушной «качки» и его сильно стошнило.  Мы произвели посадку в Мамыле и вдвоём с Василием извлекли сильно ослабевшего пассажира из кабины, помогли ему устоять на ногах и благополучно дойти до деревни, до которой было около километра. Пока мы с лётнабом возились с морячком, Лещ-Борисовский подошёл к самолёту в сопровождении группы рабочих и потребовал объяснить, почему я не сдержал обещание привезти инженеров. Я ему спокойно объяснил обстановку и сказал, что после патрульного полёта в тот же день привезу его сотрудников.   Лещ-Борисовский перешёл на повышенный тон, стал кричать, оскорблять меня, потребовал моё полётное задание. Тут я не выдержал и послал его очень далеко. Рабочие схватили меня и поволокли к реке, угрожая утопить за оскорбление начальника.  Испугавшись за мою безопасность, Лещ-Борисовский пытался уговорить их не делать этого, но нарвался на окрик: «Замолчи, жидовская морда!» В это время лётнаб Вася достал из самолёта ружьё и мешочек с патронами (их мы всегда возили с собой). После выстрела в воздух он крикнул: «Юра, беги сюда!» Я мгновенно вырвался из недружественных объятий, подбежал к самолёту, стал проворачивать винт, чтобы запустить мотор. Василий направил дуло ружья на рабочих, которые вмиг вспомнили своё бандитское прошлое, и всё время кричал, чтобы они не подходили к самолёту, иначе выстрелит в них в упор. А он это мог сделать, так как служил в армии десантником. С первой попытки я запустил двигатель. Вася, не спуская с прицела бандитов, ухитрился мигом впрыгнуть в самолёт, я быстро стал рулить к началу площадки. По курсу взлёта находилось десятка два-три рабочих. Я, тем не менее, дал взлётный режим и начал разбег. Когда самолёт принабрал скорость и поднял «хвост», я чётко увидел впереди нескольких человек, стоящих во весь рост и не собирающихся отходить в сторону. Но прекратить взлёт уже было невозможно. В последний момент  жулики легли на землю. Затем вдогонку полетел град булыжников. Один из них попал в руль поворота, сделав вмятину в перкалёвом покрытии. После взлёта метров на 300, решил попугать обидчиков и стал пикировать на их палатки. Развив скорость более 200 км в час, расчалки крыльев стали вибрировать и издавать резкий звук, похожий на сирену. Услышав этот звук и увидев летящий на них самолёт, рабочие бросились бежать в ближайший лес, спасаясь от моего гнева. Самолёт низко пролетел над их головами, набрал высоту и улетел на базу.  При заруливании на стоянку в аэропорту Троицко-Печорска я увидел у аэропорта его начальника Коряковцева, прокурора района и начальника КГБ Исакова, которые ожидали нас. Оказалось, после нашего вылета из Мамыля и устрашающего для бандитов полёта местный фельдшер, у которого была связь с районным центром, позвонил и достаточно красочно рассказал о нашем инциденте. Начальник аэропорта сказал, что мы не будем пока летать в Мамыль. А начальник КГБ района Исаков решил выдать мне пистолет ТТ, поручив обучить пользоваться им подчинённого сержанта, который провёл со мной два практических занятия. Носить с собой пистолет я опасался, к тому же он был тяжеловат, а вот в полёте он был всегда со мной: с ним я чувствовал себя спокойнее и увереннее.  На следующий день, часов в 5 утра, позвонил в аэропорт упомянутый выше фельдшер и попросил срочно прислать санитарный самолёт, чтобы вывезти в больницу тяжелораненого человека. Сразу после его звонка в аэропорт пришёл майор Исаков в сопровождении младшего офицера, оба с автоматами Калашникова, чтобы вылететь в Мамыль для уточнения обстоятельств убийства и ранения людей.    Когда мы прилетели в Мамыль, то увидели удручающую картину. На высоком крыльце дома, где жил фельд­шер и был медпункт, лежало несколько трупов, покрытых циновкой, а в медпункте лежал весь забинтованный тот самый бандит, который хватал меня за горло и пытался утопить в реке. Исаков распорядился погрузить раненого в самолёт.  После того, как нам удалось вырваться от бандитов, вся эта «братия» напилась, ограбила магазин и принялась бесчинствовать в деревне. Жители сидели по своим домам и боялись выйти на улицу, хотя в деревне в этот день намечались какие-то религиозные празднования. К местному леснику по поводу праздника заглянул его приятель, егерь. Они в семейном кругу выпили немного вина, жена лесничего тоже приняла участие в застолье. Запас вина быстро закончился, и егерь предложил сходить в магазин за добавкой. Лесник и его жена отговаривали, мол, опасно на улице, но тот настоял на своём.  Дом лесника находился на окраине деревни, а магазин – в центре. Не дойдя до магазина, егерь повстречал толпу пьяных бандитов, которые тотчас пристали к нему, пытались избить. Но егерь, мгновенно оценив обстановку, охотничьим ножом отмахнулся, располосовав живот тому самому бандиту, который хватал меня за горло, и побежал обратно в дом лесника. Лесник и его жена, увидев бежавшего к ним егеря, а за ним ватагу преследователей, оружейным выстрелом из окна дома осадили догонявших. Тогда началась осада дома.  При попытке влезть в окно лесник точным выстрелом из мелкокалиберной винтовки сразил наповал незваного гостя. На этом история не закончилась. Один из нападавших проник в дом, поднялся на чердак и поджёг заготовленные для бани веники. Это быстро заметили дети лесничего и предупредили взрослых. Лазутчика-поджигателя убил егерь в тот момент, когда тот спускался с чердака. Пожар удалось ликвидировать. Со стороны озверевших нападающих слышались угрозы о расправе с семьёй лесника: детей «пропустим через мясорубку!» Осаду дом лесника выдержал. Бандитов вскоре задержали, каждому воздали на суде. Обвинили также и лесника, ему определили три года условно за то, что он, умея так метко стрелять, убивал бандитов насмерть. Факт участия в этом «бою» егеря лесником был скрыт. Обо всех подробностях произошедшего побоища в Мамыле и результатах судебных заседаний рассказал мне сам лесник, которого вскоре с семьей перевели работать в деревню Усть-Илыч.  

Источник