Как мы уже сообщали, на прошлой неделе в Сыктывкаре состоялся творческий вечер сыктывкарского поэта Мокко fm и одессита Ес Соя. Ес Соя (в миру — Евгений Степанов) обрел популярность благодаря распространению своих стихов через интернет и сейчас является одним из известнейших молодых поэтов. На данный момент он выпустил пять книг, записал несколько песен, планирует издать сборники своих стихов на украинском. В беседе с корреспондентом «Красного знамени» Евгений рассказал о своих жизненных позициях, кочевом образе жизни, современном искусстве и политике.           — В интернете очень мало информации о твоей жизни до того, как ты начал писать. Расскажи, как проходили твои детство, отрочество и юность? — Ну, я родился в Одессе в обычной семье. Учился в школе плохо. В основном, рос без отца. Ну и все. Ничего выдающегося. В чан со святой водой не падал. В футбол любил играть. Это стереотип, что спортсмены не любят читать. Например, у нас на Украине есть наша гордость — братья Кличко. Очень начитанные ребята. Я любил футбол. А потом в мою жизнь пришли другие вещи, которые затмили все. — Как ты пришел к поэзии? Каким был твой первый стих? — Что-то писалось и до первого стиха. Но это было что-то в духе «меня не понимают» и всего такого, что было, наверное, свойственно всем в тот или иной момент. А потом в моей жизни появились первые любовеньки какие-то, расстояния, расставания. Все это надо умножить на пакеты вина, выпитые в подъездах. Вот примерно об этом было первое стихотворение. Как и все остальные, собственно. — Почему ты пишешь именно стихи, а не прозу? — Я не знаю. Так сложилось. Вот есть люди, которые снимают фото, а есть люди, которые снимают видео. В этом, наверное, и вся разница между теми, кто пишет стихи, и теми, пишет прозу. Если мы не будем говорить о том, призвание это или нет, то можно сказать, что проза — это долгое видео, долгая работа, долгая постановка кадров. А фотография — это молниеносная штука, так же, как и стихи. Интереснее быстро зафиксировать, чем долго работать. — Ты как-то разделяешь свое творчество по этапам? В какой период какая музыка, какие фильмы, какие наконец поэты и писатели оказали на тебя влияние? — Я не могу говорить о тех авторах, которые на меня повлияли в тот или иной этап, потому что это как-то самой собой выработалось. Я могу говорить о тех авторах, которые повлияли на меня, как на человека, и уже через эту призму повлияли на меня как на поэта. Это Ричард Бротиган, Керуак, Довлатов, Саша Соколов, Гинзберг, Гарсиа Лорка, Коран Петрович, Милорад Павич, Гарсиа Маркес, Кортасар и многие другие. — Во вкладыше одного из поздних альбомов «Nirvana» Курт Кобейн написал, что если вы сексист, расист и гомофоб, то наша музыка не для вас. Есть ли у тебя какой-то образ, каким должен быть твой читатель? — Мне хочется затрагивать вещи, которые глубже, а может и выше, чем весь этот сексизм, коммунизм и так далее. Потому что я пишу о любви, о том, что все мы переживаем в той или иной степени. Помню, у меня был вечер, на котором собрались типичные представители эмиграции, то есть спортивные штаны, вся фигня. И ничего, сидели слушали. И мне это приятно. Все эти политические взгляды… Хочется быть выше этого. Безусловно, хочется, чтобы тебя понимали какие-то особо прекрасные люди. Но, с другой стороны, приятно, когда сегодня приходят послушать хипстеры, завтра — утонченно-литературные ребята. Иногда меня спрашивают: «А ты читал рецензию про тебя? Или кто-то там что-то в комментариях писал…» Нет. Если сравнивать это с футболом, раз мы уж начали об этом говорить, то есть такое понятие — «околофутбол», то есть там всякие разборки фанатские и все такое. И эти штуки, что я перечислил — тоже эдакая околопоэзия. — Почему у тебя такой псевдоним? — А я не знаю. Как-то так получилось. Тогда еще не модно было писать под псевдонимами. Когда регистрировался на Стихи.ру, надо было что-то придумать. Ну, я и написал. Еще мне очень нравится фонетическое звучание слов, их вкус. Мне показалось, что Ес Соя очень красиво и вкусно звучит. — Ты распространяешь свои стихи в основном через интернет. Как считаешь, он сильно повлиял на культуру чтения, отношение к книгам, и искусству вообще? — Чтение стало более доступным. Если ты умеешь пользоваться интернетом, то это безусловно потрясающая вещь, потрясающий проводник. Допустим, есть авторы, которых я читаю, их невозможно купить в магазинах, потому что их издавали в 2002 году последний раз. А тут все проще. Интернет открывает большое количество дверей. — Каким было твое первое выступление? — Меня пригласили выступать в Киев совершенно неожиданно. Мне говорят: «Приезжай, у тебя тут есть читатели». А я думаю — зачем? Тогда такого понятия, как поэтический вечер, не было. Непонятно, кому это было нужно. Я подозреваю, что они существовали в каком-то узком библиотечном кругу. Ну, я приехал, почитал. Собрались такие же ушлёпки проколотые. А потом с Киева все и пошло: туда позвали, потом туда… — Видишь ли ты свою жизнь без поэзии? И какой ты видишь свою жизнь через 10-20 лет? — Ну как без поэзии? То есть, если бы я перестал заниматься поэзией или не занимался ей вообще? — И так, и так. — Ну, мне сложно представить, как я бы жил без поэзии. Это то же самое, как представить себя без ноги. Подозреваю, что будет сложно. Если бы я не занимался поэзией, то это, наверное, как у Есенина: «Если б не был я поэтом, то наверное был бы жулик и вор». Ну вот как-то так. Фигней бы какой-то занимался полной. Потому что я никогда не хотел ни учиться, ни работать. И жизнь дала мне потрясающий билет. А планы… Я не знаю. Я счастливый человек, потому что занимаюсь тем, чем хочу заниматься, более того, могу на этом зарабатывать. Мне хотелось бы, чтобы через 10 лет я испытывал такую же гармонию. Если мне вдруг опротивит поэзия, я захочу, например, разводить животных, то надеюсь, мне хватит смелости уйти и заниматься тем, что будет приносить счастье. — В одном из интервью я вычитала, что ты веган. Это так? — Уже давно. И уходил от этого, и возвращался. Было интересно поэкспериментировать. — То есть, это просто эксперимент, а не система этических взглядов, не забота об экологии? — Да не было никаких взглядов. Мне вообще пофигу все эти животные. Просто как-то не входило это в мой моральный круг. Когда я начал уже понимать, что да как, подумал — ну что это я мясо-то ем? Как-то некрасиво. Я не поддерживаю весь этот ортодоксальный веганизм, все эти листовки и так далее. Очень многие ставят вегетарианство в культ, при том что это просто элемент питания. Я же просто не понимаю, как я, человек 21-го века, езжу на самолетах, поездах, с крутым айфоном и курочку ем. Ну как-то не сходится, не складывается пазл. — А весь этот твой кочевой образ жизни, каково это? — Нормально. Я захожу в поезд как в свою комнату. Если бы были соревнования, например, по скоростному застиланию постели, я бы был победителем. Абсолютно никакого дискомфорта не испытываю. — Как тебе Мокко fm, с которым ты сегодня выступал? — Хороший мальчик. Ну, то есть, все, что делает Сережа, вся эта аудиопоэзия — это не мое совершенно. Но в целом, все, что побуждает людей задуматься, пробуждает какие-то чувства — прекрасно. В общем-то у нас одинаковый посыл. И каждый может выбрать, что ему слушать и как дойти до определенных мыслей. Хотя я всегда был против различных эффектов. Когда я читаю, расстояние между мной и зрителем должно быть минимальным. Так я иду к ним напрямую. А когда используется музыка и другие вещи — это уже обходной путь. — А как ты оцениваешь современное искусство? — У меня хорошее мнение о современном искусстве. У меня плохое мнение о современном читателе, зрителе, слушателе, ценителе. Вот хожу я в центры современных искусств, и я вижу, как люди воспринимают действительно потрясающие работы, где задействована достаточная глубина. А люди как-то поверху берут. У меня бывает настроение, когда я общаюсь с залом. Спрашиваю, что вот я хотел сказать вот этой строчкой, вот этим стихом. А они говорят такую хрень! Восприятие у людей затупленное, никто не хочет глубже копаться. Или, например, видел один арт-объект — огромный колокол из каучука. И когда в него звонишь, он не издаёт звука. А люди ржут: «Ха-ха, сфоткай меня в инстаграм, как я звоню в колокол». — И в чем причина такого восприятия? — Тут уже виноват интернет. Это огромный поток: и стихи, и книги, и фильмы. Кто-то выкладывает картины Клода Моне, а кто-то приколы с MDK. Во всем этом сложнее карабкаться. Ведь если раньше захотел ты соприкоснуться с искусством — пошел в музей, погулял там несколько часов или купил книгу почитать. А сейчас все просто и от этого сложнее понимать, что да как. От этого же и быть поэтом, писателем, художником в 21-ом веке — неблагодарное дело, и ты априори будешь до конца непонятым, если в тебе есть какая-то глубина. С другой стороны, если в тебе нет глубины — то ты и не поэт, не художник, не музыкант. Ты — Верка Сердючка. — А какие-то социальные, политические проблемы ты затрагиваешь в своем творчестве? — Нет, мне не хочется говорить об этом. Это неправильно — диктовать кому-то, что и как делать. Ведь у каждого есть свое мнение. И мне бы не хотелось вести кого-то. Хотя свое мнение по этому вопросу у меня, конечно же, есть. — И какие? — Ну меня, естественно, больше украинская политика волнует… Я очень рад, что в Екатеринбурге на выборах победил Евгений Ройзман. Считаю, что в России Лимонов должен быть президентом и все будет хорошо. России нужен батька — такой серьезный мужик, который все поставит на свои места. Лимонов — интересный человек, прекрасные стихи, книги пишет. С другой стороны, он мне не очень импонирует, потому что я — либерал. А он — национал-большевик. Но если смотреть объективно, то понимаешь, что это именно то, что нужно стране. Тут никакая демократия не сработает, это не тот народ. Тут нельзя людям давать свободу… никакой, иначе тут просто все сгорит.

Источник