Для тех, кому придётся чертить франко-немецкий план реформ, сигнал из Италии заключается в следующем: политика, доминировавшая в Европе с середины 1980-х годов, больше не пользуется широкой поддержкой. На протяжении трёх десятилетий консенсус по поводу необходимости рыночных реформ и здравой финансовой политики был достаточно сильным для того, чтобы преодолевать оппозицию в малых странах (Греция) или выдерживать склонность к прокрастинации в крупных (Франция). Однако в ближайшие годы игровое поле еврозоны вполне может превратиться в поле битвы. Первой жертвой, видимо, станет Европейский пакт стабильности и роста. Он полон бюджетных правил, описаний процедур мониторинга и возможных санкций за превышение максимального уровня дефицита бюджета. Это руководство на 224 страницах, призванное создать бюджетную дисциплину в ЕС, является безнадёжно запутанным, причём до такой степени, что ни один министр финансов, не говоря уже о депутатах, до конца не понимает, чему именно должна подчиняться его или её страна. Однако для популистов запутанные правила, разработанные в Брюсселе, являются простой и очевидной политической мишенью. В популярном французском телесериале «Чёрный барон» («Baron Noir») президент страны, вокруг которого разгорелся финансовый скандал, почти сумел избежать осуждения обществом, потому что создал коалицию против штрафов ЕС за превышение дефицита бюджета. Поскольку почти во всех странах Европы популизм на подъёме, реальность может вскоре превзойти воображение. Для крупных стран угроза подобных санкций всегда была «бумажным тигром». Однако теперь этот блеф ЕС может стать очевидным. Но что ещё кроме санкций может гарантировать соблюдение правил участниками еврозоны? Именно это – по совершенно понятным причинам – беспокоит Германию. Можно иметь какие угодно возражения против бюджетных принципов Германии, но для решения проблемы неоправданного наращивания госдолга в странах валютного союза требуются правила игры. В системе, в которой отсутствует сильный центр власти, нельзя полагаться на политические двусмысленности. Когда никто не понимает, что может произойти, если одна из стран начинает вести себя не по правилам, тогда могут возникнуть ожидания, которые приведут к монетизации всех долгов, причём ценой высокой инфляции. На недавней конференции в Берлине экономисты обсуждали, что делать в случае, если евро окажется нестабильной валютой. Известные немецкие специалисты говорили о том, что при отсутствии убедительного наказания санкциями дисциплинировать непослушных членов еврозоны можно будет лишь угрозой принудительного исключения. Иными словами, правительства надо поставить перед чётким выбором: либо вести себя по правилам, либо выходить. С технической точки зрения, это было бы не трудно осуществить. ЕЦБ может просто отключить банковскую систему страны-нарушителя от притока ликвидности евро с целью вынудить её уйти. Подобное едва не случилось в 2015 году, когда Греция находилась на грани выхода из еврозоны, а Вольфганг Шойбле, занимавший тогда пост министра финансов Германия, стремился вытолкнуть её оттуда. Потребовалась долгая, драматическая ночь переговоров между лидерами еврозоны, чтобы договориться не делать этого. Однако исключение страны из еврозоны может иметь печальные последствия. Необратимость перехода на евро, возможно, и является мифом (потому что нет ничего необратимого), но это очень полезный миф. Если бизнес и вкладчики начнут задумываться о том, кто может выйти следующим, тогда доверие к единой валюте быстро испарится. Люди начнут переводить свои сбережения туда, где можно будет защитить их от риска реденоминации. Немецкие евро будут стоить дороже французских, которые, в свою очередь, будут стоить дороже итальянских. Именно поэтому председатель ЕЦБ Марио Драги заявил в 2012 году, что сделает «абсолютно всё» для защиты целостности евро. Итак, что делать, если санкции не работают, а угроза исключения из еврозоны является кассетной бомбой, которая нанесёт ущерб всем? В недавней статье, написанной совместно французскими и немецкими коллегами, мы выступаем за создание реальной возможности реструктурировать долги внутри еврозоны. Мы не считаем реструктуризацию долга позитивным шагом или, тем более, желаемым, и мы не защищаем идею сделать её автоматической, исходя из неких пороговых значений. Однако в системе без санкций можно добиться бюджетной ответственности только при соблюдении двух условий. Первое: правительства и те, кто их финансируют, должны понимать последствия безответственной политики – в конечном итоге, это будет долговая реструктуризация. Второе: масштабы последующего финансового сбоя должны быть ограничены, с тем чтобы власти не стремились избежать реструктуризации любой ценой. Это, в свою очередь, потребует проведения ряда реформ, которые мы описываем в своей статье. Данная идея вызывает сильные возражения, причём не только в Италии, где политический истеблишмент озабочен рекордной задолженностью страны, но и во Франции, где способность выплачивать долги считается линией водораздела между развитыми и развивающимися странами. Ещё слишком живы воспоминания о саммите в Довиле, где Меркель и Николя Саркози, занимавший тогда пост президента Франции, обсуждали варианты решения проблемы избыточного госдолга. Французская позиция заключается в том, что реструктуризация долга не должна даже рассматриваться, даже как вариант. Но французам пора осознать новые реалии. Евро выжил после финансового сбоя 2010-2012 годов, но сейчас ему угрожает потенциально даже более серьёзный политический сбой. И эта угрозу надо устранять. В условиях отсутствия общего консенсуса по поводу священности правил остаётся не так уж и много вариантов. Один из них – евро без правил; страны северной Европы вряд ли захотят остаться в таком проекте. Другой – евро с широко открытой дверью на выход; такой вариант может быстро привести к новому финансовому кризису. И есть ещё один вариант – евро с понятным и предсказуемым механизмом внутреннего урегулирования долгов. Последний вариант, конечно, имеет свои риски, но он определённо менее опасен, чем угроза исключения из еврозоны. Франция и Европа должны выбрать наименьшее зло.

Источник