Экс-мэр Сыктывкара рассказывает о причинах своего уголовного дела Верховный суд Коми 27 января рассмотрит апелляционную жалобу бывшего руководителя администрации Сыктывкара Романа Зенищева на решение Сыктывкарского городского суда. Он, как известно, приговорил экс-мэра к девяти годам лишения свободы. Процесс над Зенищевым длился восемь месяцев. Он был интересен и по-своему беспрецедентен сам по себе. Бывшие мэры столицы республики, конечно, получали уголовное наказание (например, Анатолий Каракчиев и Сергей Катунин), но никогда ещё обвинительный «букет» не был таким насыщенным, причём весьма серьёзными статьями УК. Да и, в отличие от своих предшественников, Зенищев получил реальный и совсем не маленький срок. Наконец, во время суда республику и в известной мере всю страну потрясло «дело Гайзера». Никому, вероятно, не стоит пояснять, насколько тесно его фигуранты были связаны с деятельностью Зенищева что на посту мэра, что на посту секретаря политсовета регионального отделения «Единой России», что даже после его отставок с того и другого. Поэтому интерес «Красного знамени» к такой фигуре объясним. И Роман Зенищев согласился ответить на наши вопросы.   — Роман Валерьевич, вы убеждены в своей невиновности? — Абсолютно. Потому что мы имеем дело с мыльным пузырём, который был надут следствием, так как ему поставили такую задачу. То, что она была поставлена, следователь Тарабукин от меня совершенно не скрывал. — Он это говорил открытым текстом? — Конечно. Особенно на протяжении первых месяцев, когда была надежда, что я пойму: мне деваться некуда, — плюну и соглашусь хоть с чем-то. Как мне говорили: ты можешь даже придумать себе какое-нибудь преступление, потому что нам дана задача просто тебя устранить. А что, собственно, от меня скрывать? Я это и без того прекрасно понимал. ЗАО «Республика Коми» — Под заказчиками вы подразумеваете членов прежней правящей команды? — Да. Вы явно хотите спросить: но вы же сами какое-то время были в ней? Да, это так. Вы же прекрасно понимаете, что в политику приходят разными путями. Я — изначально — пришёл через команду Ивана Егоровича Кулакова (председатель Государственного Совета РК в 2003-2005 годах – прим.ред.). Когда он умер, люди всё равно остались. Я остался в политике, многие другие остались, которые были с ним достаточно тесно связаны. Ну а дальше, когда ситуация начала меняться и проясняться для меня, я не мог согласиться с теми принципами работы и той постановкой задач, которые мне ставят. Поэтому и ушёл. Я же откровенно говорил: устал. Устал от отсутствия понимания. И уехал. Но я не уехал прятаться. Я постоянно был на связи. — Вы сказали, что не могли согласиться с определёнными принципами работы. Что вы имеете в виду? От кого эти принципы исходили? Хотя я, конечно, догадываюсь, кого вы имеете в виду. — Есть команда, которую сейчас называют «командой Гайзера», но, по большому счёту, это команда не Гайзера. Это команда Зарубина. Я с ними работал. Но я не был другом Зарубина, как, допустим, тот же Гайзер, тот же Чернов, тот же Ковзель, тот же Веселов… фамилии всем известны, зачем я их буду перечислять десятки раз? — Они известны, но тут важен контекст. — Они дружны достаточно давно. Их объединяет бизнес и личные взаимоотношения. Эта команда с каждым днём усиливалась и усиливалась. Я, как и достаточное количество людей, которые появились вокруг неё, понятно, был вхож в их кабинеты, мы отвечали за решение поставленных задач. Они достаточно умные, грамотные люди. Мозгов у них хватало, но не хватало, что называется, мышц. Они их начали наращивать, говоря между собой (думаю, это и до вас доходило): мы руководим ЗАО «Республика Коми». И работали именно как в ЗАО. А работать как в ЗАО – это значит, надо что? Вот это предприятие — вот этому человеку, вот эту землю — тому, вот это здание — туда, вот этого человека — сюда. Соответственно, чтобы это обеспечить, надо что-то нарушить. От каких-то моментов можно было уходить, от каких-то просто приходилось отказываться. Я говорил: я этого делать не буду. Если хотите – пожалуйста, делайте! Но понимая: вы будете делать это или на грани закона, или с его нарушением. Можете взять интересующий вас объект в республиканскую собственность из муниципальной. А там уж делайте, что хотите! Люди на это не соглашались. И поэтому между ними началось: мол, я неуправляемый. Мне пошли первые звоночки. А потом, когда пришёл Вячеслав Михайлович, всё стало вообще гораздо циничней. — Ещё циничней, чем при Торлопове и Орде? — Однозначно да. Потому что, я думаю, из того, что совершалось, до Торлопова если и доходило, то процентов 80 и спустя определённое время. И, возможно, он в это даже не верил, потому что просто не хотел верить. — А Гайзер, стало быть, был в курсе и даже, собственно, в центре совершавшегося? — Гайзер – замечательный финансист. Он контролировал эти вещи, которые в любом случае были связаны с финансовыми потоками. Потому что без финансов всё, что было сказано и сделано, бессмысленно. Тогда бы это было не ЗАО «Республика Коми». Примеров громадьё. Я не думаю, что они для кого-то секрет, поскольку некоторые вещи я озвучивал в том числе через вашу газету. За один из этих примеров тот же Олег Казарцев получил уже достаточно много, потому что распределение квартир – это ж не его желание. Распределение квартир шло по приказу. И он выполнял этот приказ. Я отказался его выполнять, и в Сыктывкаре таким образом ни одна квартира не распределилась. А само распределение началось в связи с появлением здесь определённых людей. Из Ставропольского края (имеется в виду команда министра внутренних дел по РК в 2007-2011 года Владимира Ерёмченко – прим.ред.). Они что, только в Ухте сидели? Нет. Они были распределены по всей республике. Просто в Сыктывкаре и Ухте наиболее проблематично с жильём. Мне говорили: вот ты сейчас отказываешься, и потом тебе «прилетит». Если кто-то думает, что человек, получив высокий пост, стал небожителем, забыл про маты и про крики, что он начинает пахнуть только фиалками – поверьте мне, это далеко не так. Человек остаётся человеком в любой ситуации, и всё зависит только от его воспитанности и от того, что ему нужно. К сожалению, испытание властью проходят далеко не все. Как только ты наращиваешь мышцы и понимаешь, что тебе с каждым днём позволено всё больше и больше, через какой-то момент тебе кажется, что всё пройдёт для тебя безнаказанно. «Зачем ты ломаешь рынок?» — Главный из ресурсов, которыми обладает мэр, — это, наверное, земля? — Земля. — То, что вы сказали, вы можете какими-нибудь примерами проиллюстрировать? У вашего преемника, как известно, дела именно по земле. — Когда я ушёл с должности мэра, было огромное количество слухов, что я чуть ли не половину земельных участков в городе кому-то зачем-то почему-то на основании чего-то за очень большие деньги продал. Как видите, до сих пор ни одного участка не отыскали. Потому что их и не было никогда. А было желание некоторых людей и их команды отдать вот этому, вот тому… Ване, кстати, отдать, потому что Ване земля тоже интересна (имеется в виду Иван Поздеев – прим.ред.) Я говорил: «Пожалуйста, есть конкурс, я могу его объявить, но я не буду гарантировать победы. Идите и добивайтесь!» «Нет, -  говорили мне, — надо именно вот так: за три копейки и именно вот сюда» -  «Этого не будет». Мне говорят: «Ну раз ты не даёшь вот этому человеку, ты себе забираешь?» Я говорю: «Нет» — «Ты кому-то отдаёшь?» Я говорю: «Нет» — «Ты дурак?!» И люди не понимают, а я им объясняю: у меня здесь семья. Я здесь учился. Я здесь вырос. Я хочу здесь жить. У меня здесь родители. У меня есть друзья, одноклассники. Я хочу ходить и показывать: вот это я построил. И называть цену строительства, которая реальна. Потому что цена в 25 тыс.рублей за квадратный метр – реальна. — Вы имеете в виду Кочпон-Чит? — И не только Кочпон-Чит. Я помню все цены, потому что контролировал всё строительство. Конечно, я не могу оценить качество со строительной точки зрения, потому что вот я вижу (показывает на обшивку кабинета) – вроде дерево. А на самом деле – пластик. Так же возьмёшь строительные документы, а там вообще что-то другое. Но: исходя из экономики, я могу понимать кое-что и в строительстве. Я уже как-то приводил пример, когда у меня возникли проблемы со Школой искусств в Мичуринском парке, пять этажей. Уже потом, когда уволился, от определённых людей узнал, почему они возникли. Это объяснялось очень элементарно: мы в одно и то же время сдавали Драмтеатр и Школу искусств. В Школе искусств исходный «квадрат» оценивался в 5,5 тысяч, в Драмтеатре – в 7200. Школу искусств я построил, вместе с ремонтом и всем, что вы там видите, за 138 млн.рублей, Драмтеатр, вы помните, был построен почти за 800 млн. — Там Павел Анатольевич Орда строил… — Как мне потом сказали, я необдуманно начал заявлять цену и хвалиться тем, что можно построить за неё. И люди начали спрашивать: а почему он построил по 28 тыс.рублей за квадратный метр, а Драмтеатр мы строим за 180 тысяч? Из того же кирпича. Из того же цемента. Из того же песка. То есть разница даже не в два, не в три и не в четыре раза. И определёнными людьми была придумана схема. Просто-напросто попросили людей, которые выдумали, что я построил два лишних этажа. Закрыли школу на полгода. Судились. В итоге Институт МЧС, который находится в городе Балашиха, провёл экспертизу и доказал: заключение по школе написал человек, не понимающий, что он пишет. Это заключение сразу пропало – и школу открыли. — Ну, таких нюансов никто не мог знать. — А потому что меня пригласили кое в какой кабинет и сказали: ну хватит рынок ломать! Хватит говорить, что можно так строить. Зачем строить за 28, когда можно построить за 45? И всем будет хорошо. — На каком, скажем так, этаже Жёлтого дома был этот кабинет? — И на четвёртом (кабинет Главы РК – прим.ред.), и на третьем (кабинеты заместителей Главы – прим.ред.). Да слушайте, что уж мы там? Эти люди известны. Это тот же Лёша Чернов, тот же Слава Гайзер. То, что Слава имеет отношение к строительству, всем известно. Просто через аффилированные структуры, через того же Ольшевского (директор ООО «Малоэтажное жилищное строительство» Александр Ольшевский – прим.ред.). Этого никто внутри системы не скрывал, потому что какой смысл это скрывать? Понятно, что для журналистов Глава — это одно лицо, а тут у него другое. И я говорил: ребята, зачем? Я лучше построю вот это – и ещё что-то. Никаких проблем. Ничего страшного с этим не будет. Наоборот: я считаю, пока есть возможность, надо строить. Поэтому я строил. Откуда только можно выдирал деньги и обязательно строил. Мне, конечно, их не хватало. Но, тем не менее, вы прекрасно знаете: пока я работал, деньги, например, на ремонт дорог приходили из Москвы. Последний год, когда были деньги из Москвы, — 2011-й. Они получены ещё в 2010 году, потому что в одном году принимается решение, а реально получается на следующий. Всё. Ни в 2012-м, ни в 2013-м, ни в 2014-м, ни в 2015-м денег не было. Потому что для того, чтобы их получить, надо провести определённую работу. — Я помню, тогда эти деньги позиционировались как деньги партии «Единая Россия». — В том числе. — Не целиком? — В том числе. И деньги на строительство того же, допустим, Ледового дворца – это не городские деньги. Это деньги «Газпрома». У меня нет ни одного объекта, который был бы на сто процентов бюджетным, ну, кроме самых маленьких. Везде обязательно были какие-то деньги софинансирования. Но их нужно было доказать, обосновать, добиться и получить. И все эти деньги, особенно деньги с «Единой России», были получены, благодаря… — Вашим связям в Москве? — Да. А потом… Я только уволился, и через два месяца узнаю, что, оказывается, деньги выбил уже не я, это заслуга других людей. Да дай Бог! Я даже позвонил человеку по фамилии Самойлов (бывший депутат Государственной Думы и член Совета Федерации от РК Евгений Самойлов – прим.ред.), про которого говорили, что это он привёз деньги. Говорю: «Я готов тебе даже помочь, чтобы в 2012-м деньги появились в городе». На что он посмеялся и сказал: «Ну ты же сам всё прекрасно понимаешь» — «То есть ты не будешь заниматься?» Он говорит: «Лениво». На этом всё закончилось. Лениво! Ну, наверное, для такого масштабного типа это нормально. Зачем добиваться 200-300 млн.рублей на город Сыктывкар, если можно добиться покупки «Интаугля» за 800 млн.? (смеётся) «Принёс заявление через полгода после назначения Гайзера» — И ещё одна фамилия. Считалось, что Веселов Валерий Павлович имел очень существенное влияние на управление Сыктывкаром, необязательно при вас, но при вас в частности, причём ваши отношения, как рассказывали, доходили до серьёзных конфликтов. — Мне тоже рассказывали, что мы с ним дрались. Ну, во-первых, это бред. Я знал не только Веселова, а огромное количество людей, потому что занимался бизнесом с 1991 года. Невозможно не знать людей, которые тоже занимались бизнесом и имели достаточно большое влияние как в криминальном мире, так и во всём (никто в 90-е годы без этого не обходился). Как только кто-то выходил с маленького бизнеса на какой-то уровень – начинал знать всех. Даже не всегда по своему желанию. Второе. В отношении влияния. Никакого влияния на меня ни Валерий Павлович, ни кто-либо другой оказывать не мог. У меня были определённые договорённости только с одним человеком – с Владимиром Александровичем Торлоповым. И если начиналось очень серьёзное давление, я приходил к Торлопову и говорил: мне ставят такую задачу. Она не соответствует тому-то и тому-то. Я считаю, если её начинать решать, это приведёт к тому, что будет нарушен закон. Спрашивал: у меня договорённость с вами. Если вы скажете это делать, я буду решать – писать мне заявление или выполнять. Как правило, после этого мне был звонок: ничего не делай! Когда в январе 2010 года назначили Гайзера, уже в июле я принёс ему заявление на стол вместе с ручкой. Когда мне была поставлена определённая задача, а я сказал: я её выполнять не буду! — Тоже связанная с недвижимостью? — Это было связано с той организацией, которая всё-таки была отдана и продана, — «Жилкомфонд», это трансформаторные подстанции, которые я четыре года собирал, и они начали приносить прибыль в бюджет города. Мне была поставлена задача: акционировать и продать конкретному человеку. — Константину Юрьевичу? — Да, Константину Юрьевичу Ромаданову. Я написал заявление. После чего мне сказали: тогда это будет делать другой мэр. Я сказал: ищите! Как скажете, я уйду. После этого я поехал в Москву, так как был секретарём «Единой России», и сказал, что у меня с губернатором возникают вопросы. Я не хочу входить в конфронтацию. Подробностей не рассказывал, зачем это выносить? Я спросил: если он считает, что со мной не хочет работать, но я являюсь руководителем местной «Единой России», а впереди выборы – может, мне сейчас сдать и этот мой пост? На что потом мне было сказано, уже из уст г-на Чернова: отрабатываешь свой срок, занимаешься мартовскими выборами 2011 года – и потом уходишь. Так я и сделал. Начиная с июля 2010-го, лишних, «левых» просьб ко мне вообще не было. А грязи полилось — со всех сторон. Хотя они мне даже предлагали работу. Уйти, предположим, на какого-нибудь министра. — На какого министра? — Предлагали на выбор любую должность, ну за исключением заместителя Главы. Руководителем Агентства по имуществу, например. На здравоохранение я бы и так не пошёл, потому что там нужно что-то соображать. Министром экономики, допустим. В Минархстрой, конечно, я бы не пошёл в любом случае, потому что его курировал Константин Юрьевич, которому я только что отказал. Но я даже не рассматривал ни одно из этих предложений. Я понял, что просто-напросто уеду, и всё. У меня уже на тот момент были определённые предложения из других мест. Рязанский блок — Для чего в таком случае вы, а равным образом и Полина Голованова, избирались депутатами горсовета? А вы были избраны оба. — Объясню. Всё достаточно банально и всё достаточно просто. Я возглавлял городской список ЕР, потому что если бы не возглавлял, меня бы никто не понял. А Полина была лидером «Молодой гвардии «Единой России». Поэтому она тоже не могла не быть где-то в списке и не избираться. Если бы мы тогда ушли, это было бы неуважением для тех людей, кто нам верил. Я ведь, кстати, до сих пор не выхожу из «Единой России». Сейчас есть решение суда, если оно устоит, меня вынуждены будут исключить. Но я верю в то, что добьюсь оправдания. Поэтому ни я, ни она как лидеры организаций сбегать не имели права. А потом уже, когда трудоустраивался в Рязани, я готов был сдать свой мандат. Но случилось по-другому. Гайзер поехал в администрацию Президента к г-ну Говоруну (бывший начальник Управления внутренней политики администрации Олег Говорун – прим.ред.) и сказал: у меня есть очень большие проблемы с этим человеком, попросите, пожалуйста, чтоб его там не трудоустраивали. На что, соответственно, мне губернатор (Рязанской области – прим.ред.) так и сказал: «Ну, я даже и не знаю, как теперь быть?» — Позвонили? — Оттуда не звонят, туда, как правило, вызывают. Но вы же понимаете, что Говорун – это человек г-на Суркова (бывший первый заместитель руководителя администрации Президента Владислав Сурков – прим.ред.). Поэтому зачем рязанскому губернатору ссориться, тем более что я ещё там без году неделя? Хотя мне уже был дан кабинет, машина и всё остальное, я не был трудоустроен, а только начал знакомиться. Это процесс достаточно не быстрый. Чтобы стать заместителем, надо всё равно пройти определённые этапы. И это не значит, что я бы все их ещё, может быть, прошёл. Но мне вообще не дали никакой возможности. Потому что пришла команда: заблокировать! Ну что ж, я поехал в Москву и там уже занимался своими вопросами. — А вы уже предчувствовали, что дело не ограничится блокировкой где-то в Рязани, что у вас будут ещё большие проблемы? — В это я поверить не мог. Потому что не совершил ничего и близкого такого. Сами понимаете: я с 1991-го по 2005 годы занимался бизнесом, потом часть его продал, часть передал отцу. Я не был супербогатым, но не бедным-то уж точно. И если кому-то кажется, что 10 млн. – это большие деньги… Для кого-то, конечно, это огромные деньги. Но даже теоретически позариться на такую взятку – это для меня было бы глупо, потому что я зарабатывал столько же. В год. Не за счёт мэрского кресла. Бизнес мой приносил достаточные деньги, которыми владеют отец и ещё несколько людей. Когда ты имеешь возможность зарабатывать больше – в чём смысл взятки? Я не думаю, что, например, г-н Абрамович, фактически наш земляк, имея 10 млрд., возьмёт взятку в 100 млн. Потому что это глупо. Носитель ненужной информации — Когда вы почувствовали реальную угрозу? — Реальную угрозу я почувствовал после встречи в Москве с человеком, фамилию которого сейчас я, к сожалению, не хочу называть, но очень надеюсь, что дальше пойдёт реальное расследование, и многие факты будут вскрыты. Он мне очень просто сказал: «Если ты не будешь прекращать работать, то мы сделаем всё, чтобы на тебя было заведено уголовное дело». Я сказал: «Ребята! Если я ничего не делал… ну, попробуйте!» — «Если ты не прекратишь работать». А в чём заключалась, собственно, ваша работа? Вы уже в Сыктывкаре не жили, на сессиях горсовета не появлялись… — Эти люди были очень раздражены тем, что я предал огласке информацию, что ни в коем случае нельзя продавать «Водоканал». И сделка была сорвана. Потому что я там даже указал на документы, что эта продажа противоречит федеральному закону. Ну, акционировать-то «Водоканал» можно, акционирование, теоретически, не противоречит закону, хотя оно планировалось только для одного: продать часть акций, а потом провернуть так же, как было сделано с ЛВЗ и всеми остальными предприятиями. Схема одна. «Водоканал» тоже приносит бюджету достаточные деньги. И поэтому ни акционировать, ни продавать его нельзя. — А интересант на «Водоканал» тот же самый? — Конечно! Вы же прекрасно понимаете – я в Москве никуда не подевался. Встречался с определёнными людьми. Меня спрашивали. Иногда задавали уже откровенные вопросы, потому что туда начинали поступать сигналы: а разве может такое быть? Я отвечал: может (улыбается). И не только может, но и делается. — То есть вас предупреждали как носителя важной информации, которой вы можете делиться? — Да. И носителя мнения. Я никуда не делся и, наоборот, стал ближе к определённым людям, которые знали, что я в Москве и иногда хотели со мной побеседовать. Было ли известно об этих встречах тем, кто возглавлял нашу республику? Конечно, они знали. «Адвоката не допустили ни к чему» — Когда было объявлено о возбуждении уголовного дела и вы были объявлены в розыск в июне 2013 года, что он из себя представлял? — Я жил на съёмной квартире в Москве. — В самом городе? — В самом городе. И у друзей летом в очень недалёком Подмосковье. Когда было возбуждено уголовное дело, я нанял адвоката, для того чтобы разобраться. Адвокат приехал в Сыктывкар. Ему не дали никаких документов и не допустили вообще ни к чему. А потом уже я узнал, что нахожусь в розыске, и для меня это было удивительно, потому что никто меня не извещал и не тревожил. Мой адвокат говорит: «Слушай, тут уже какая-то фантасмагория происходит. Они спокойно могли бы меня попросить, зная, что у меня с тобой заключено соглашение. Тебя просто хотят подставить и «закрыть». Я говорю: «Что мне делать?» Он: «Тогда ты просто отключаешь телефон, с этой официальной квартиры тебе желательно поехать к друзьям, и давай что-то будем думать. Я буду разбираться, ездить, хоть какую-то информацию знать». Так я и сделал. Я, в общем-то, никуда и не прятался. Поверьте, если бы я хотел бежать, сбежал бы. Это не такая большая проблема. Но я не сбегал, потому что хотел всё это довести до ума. Я ж прекрасно понимал, что это абсурд. — Почему в таком случае состоялось задержание в феврале 2014 года? — Кто-то же всё равно мной занимался. Я разговаривал по телефону, пусть это уже был не мой официальный телефон. Совсем-то уж я не пропал. Я жил, ходил, ездил, встречался с определёнными людьми, с адвокатом. — Как, чисто технически, происходило задержание в Москве? — Я гулял на улице, подъехала машина, подошли ко мне, и всё. — ФСБшники? — Да, это были ФСБшники.   (Продолжение следует)

Источник