О приговоре лидеру национал-патриотов Коми Алексею Колегову «С победой?» – регулярно слышат в свой адрес бывшие и действующие сотрудники «Красного знамени» вопрос, который обращающиеся к ним, по-видимому, считают риторическим, ибо относится он, конечно, к «делу Гайзера». При всей щекочущей лестности вопроса приходится всё же объяснять собеседникам разницу между журналистикой и политикой, из коей (разницы) вытекает неуместность употребления таких слов, как «победа». Разумеется, тот же самый вопрос начал звучать и со вчерашнего утра, только уже по отношению ещё к одному узнику – Алексею Колегову. Сыктывкарский городской суд признал его вместе с некоторыми соратниками по общественной организации «Рубеж Севера» виновными в истязаниях, угрозах убийством и вандализме. Соратники получили по три и по три с лишним года, а сам Колегов – четыре, поскольку, помимо прочего, ему вменили и вовлечение несовершеннолетних в преступную группу.   Есть ли в редакции «Красного знамени» ощущение восторжествовавшей справедливости? Ну как сказать… Всё-таки осуждён Колегов не за, допустим, рейдерский захват ЗАО «Газета «Красное знамя» (ГКЗ). Да захвата, собственно, и не было: Алексей Олегович выступал, с точки зрения формального права, вполне добросовестным приобретателем, а потом вполне законно и уставно входил некоторое время в совет директоров общества. Чтобы понять, с каким чувством встретили мы приговор тому, кто на протяжении более чем пяти лет принимал участие в травле «Красного знамени» и, конечно, внёс свою лепту в закрытие газеты, придётся ответить самим себе на несколько вопросов: 1.     возникла ли у Алексея Чернова и Павла Марущака потребность заместить возникшую после устранения Юрия Екишева пустоту в национал-патриотическом сегменте общественно-политической жизни Коми фигурой, подконтрольной им? – да, возникла. 2.     был ли такой фигурой Колегов? – бесспорно. 3.     надувал ли Марущак эту фигуру в публично-информационном пространстве? – ну, это и впрямь риторический вопрос: открываем архив БНКоми, начиная с 2007 года – и вперёд!.. 4.     скандальный ли характер приобретала надуваемая фигура Колегова? – однозначно. 5.     собирал ли поднаторевший в рейдерских делах Марущак блокирующий пакет акций ГКЗ для шантажа им других акционеров? – никаких сомнений. 6.     подарил ли он этот пакет, собранный на своих родственников, Колегову? – подарил. 7.     зачем? – ровно затем, зачем в известной степени и нужна была фигура Колегова: запачкать тех, в отношении кого последний делает заявления якобы о поддержке. 8.     ну и, конечно, для того, чтобы иметь доступ к внутренней информации ЗАО и тем самым, частично, — редакции газеты. 9.     случалось ли не просто вмешательство в дела газеты, а прямое натравливание Марущаком Колегова и его соратников на «Красное знамя»? – сколько угодно: и пикеты «в защиту православия» были под нашими окнами, и целая орда хунвэйбинов врывалась в приёмную обличать главного редактора в безнравственности… Поэтому, конечно, известную долю Божьего бича в приговоре мы видим и даже почти приветствуем. Но: мы отдаём себе отчёт, что само задержание Алексея и ряда его юных адептов произошло на почве, которая к скандалам, а чаще курьёзам вокруг «Красного знамени», не имеет ни малейшего отношения. Это уже не курьёз, а весьма серьёзные вещи. Во-первых, сама фабула дела. Колегов с коллегами, вдохновившись прогремевшим на весь интернет проектом Максима Марцинкевича (Тесака) «Оккупай педофиляй», бесхитростно слямзили эту технологию и упоённо начали её применять на просторах республики. Вообще-то Тесак сидит (и, по сведениям того же Колегова, в местах действительно крайне не отдалённых), хотя не за «…педофиляй», а по пресловутой 282-й статье УК (экстремизм и проч.). Хотя его сейчас судят и по статье о хулиганстве. Ну так-то Тесак – яркий, но всё-таки маргинальный элемент в пестрой московской общественно-политической палитре, даже в радикальной её части. Стоит ли за ним кто-то влиятельный в администрации Президента, Бог весть, хотя многие просачивающиеся в сеть сведения дают основания считать, что без подобного кураторства подобные личности не обходятся. В Коми же все интересующиеся отлично знали, что Колегов, при всей лужёности своей глотки и экстравагантности некоторых выкриков, имеет за спиной широкую и очень волосатую длань, позволяющую творить некоторые вещи фактически на грани беспредела. «Кто ж его посадит, он же памятник!» — так и просятся на язык хрестоматийные слова незабвенного крамаровского Феди Косого… памятник, как ни странно, в деле тоже фигурирует. И, есть подозрение, играет существенную роль, которая, конечно же, не может быть прямо описана в обвинительном заключении. В декабре 2013 года – и это уже во-вторых – Колегов с некоторыми соратниками и соратницами поехали в Киев. Для тех дней такой интерес был вовсе не удивительным. Удивительнее другое: когда после благостного Евромайдана наступил сначала Майдан настоящий, галичанский, с огнём, кровью и жертвами, а потом, соответственно, Крым и Донбасс, позиция «Рубежа Севера» оказалась вовсе не настолько однозначной, как это можно было бы ожидать. И более того: «Рубеж…» и персонально Колегов стали демонстрировать жесты, которые могли быть истолкованы по-разному. Они призывали разрешить свободное ношение оружия. Они провели в Кировском парке акцию «против войны», что, как мы помним, в условиях весны 2014-го фактически означало «Крым не наш, а уж Донбасс и подавно» (характерно: об этой акции ни слова не молвил главный официозный PR-оператор Колегова – БНКоми). Наконец, весной же Колегов объявил об объединении усилий с Тесаком в борьбе против педофилии и прочих пороков, ничтоже сумняшеся предсказывая скорейшее освобождение Марцинкевича из-под стражи. Однако именно с этого времени Колегов как раз всё чаще сам оказывается под стражей. Его задерживают за одиночные пикеты на Стефановской, за несогласованную акцию в Нижнем Чове, за несоблюдение каких-то формальностей на очередном Русском марше и т.п. Сам он, судя по всему, уже начавший осторожно играть в свою игру, всё ещё думает, что такие задержания (которые случались с ним и раньше) – дежурные издержки процесса накопления имиджевого капитала, а сам процесс по-прежнему благословляется Черновым. В какой-то момент Колегов не понял, что задержания проводятся уже не для имиджа, а для нормальной оперработы, что всё всюду пишется и что кто-то складывает паззл. И когда в апреле нынешнего года памятник Ленину был облит двумя красками – жёлтой и голубой, — паззл сложился… Указал ли кто-то с какого-то момента Чернову и Марущаку, что рубежисты заигрались? Вполне возможно. Равно как и вполне возможно, что оба поспешили успокоить этого кого-то: «Этот лысый клоун у нас под полным контролем», — в конце апреля (арест Колегова) им послали недвусмысленный сигнал, но к этому времени и у того, и у другого, во-первых, уже сносило крышу от абсолютизма своей власти, а во-вторых, арест в какой-то мере был им даже на руку. В публике уже обозначилась усталость от Колегова, который бы, однако, всё равно непременно полез в Гос- или Сыктывкарский горсовет. Так что отсутствие лидера национал-патриотов хоть и опреснило выборы 13 сентября, но зато позволило провести их «без шума и пыли»… Так завершается история Швондера и Шарикова Республики Коми. Правда, в нашем случае – в несколько иной последовательности. Проф.Преображенский предсказывал, что «если кто-то в свою очередь натравит Шарикова на Швондера, то от того останутся только рожки да ножки». Так, как мы знаем, и случилось в советской истории; и многие шариковы – роботоподобные карьеристы 30-х годов – тоже пошли вслед за швондерами, фанатиками 20-х. Другой порядок посадок в нашем случае объясняется, вероятно, тем, что нынешние швондеры фанатели разве что от иезуитства политтехнологических и, конечно, финансовых схем. Шариковы в этом случае идут как материал предварительного следствия.

Источник