Где заканчивается Европа? Согласно авторитетному мнению американского политолога Сэмюэля Хантингтона, «Европа заканчивается там, где заканчивается западное христианство и начинаются ислам и православие». Если согласиться с классиком, то Беларусь оказывается за пределами европейского культурного пространства. Однако существует и альтернативное мнение. Активным его сторонником является Александр Лукашенко, пишет аналитик, эксперт НИСЭПИ Сергей Николюк. Он приводит в пример отрывок из доклада на IV Всебелорусском народном собрании: «Она (Беларусь. — С.Н.) не останется белым пятном. Это центр, это душа, это сердце Европы». Чье мнение ближе к истине — вопрос спорный. Но справедливости ради следует отметить, что американский политолог признавал претензию хотя бы Западной Беларуси считаться частью Европы. «Линию великого исторического раздела» он проводил по границе России с Финляндией, государствами Балтии, по Западной Беларуси, Украине, отделяя «униатский запад от православного востока». Кто не наш, тот — фашист Наличие двух украинских идентичностей (западной и восточной) никогда не являлось тайной для исследователей. «Крымнаш» и последовавшие за ним события выставили цивилизационный раскол южной соседки Беларуси на всеобщее обозрение. Одним из базовых элементов культурного ядра народов славянского треугольника (Беларусь — Россия — Украина) является манихейство, то есть представление о мире как арене вечной борьбы двух космических сил — Света и Тьмы, Добра и Зла, «наших» и «не наших». Естественно, что типичный представитель белорусского «большинства» воспринимал украинцев как «наших» (в марте 2015 года 67% соотечественников согласилось с тем, что белорусы, русские и украинцы являются тремя ветвями одного народа). Факт цивилизационного раскола в украинском обществе поверг белорусских манихеев в состояние шока. Неожиданно выяснилось, что далеко не все украинцы являются «нашими». Но «не наши» — они кто? Для манихея «не наши», как отмечалось выше, могут быть только представителями сил Тьмы и Зла, а в конкретном историческом контексте — фашистами. Поэтому не стоит удивляться, что в сентябре 2014 года с оценкой украинской власти после Януковича как фашистской согласилось 52% белорусов. История с электоральной географией Но вернемся к «линии великого исторического раздела», которую из окна своего кабинета в Гарвардском университете разглядел на территории Беларуси Хантингтон. Все попытки отыскать ее с помощью данных НИСЭПИ закончились безрезультатно. Кто-то может возразить, что имеется карта голосования на президентских выборах 1994 года, составленная украинским политологом Василием Бабичем на основании официальных данных голосования по районам. Действительно, в 1994 году в отдельных западных районах Беларуси Лукашенко набрал менее 20%. В этих же районах лидер Белорусского народного фронта Зенон Пазьняк, как правило, набирал более 30%. Однако первые президентские выборы оказались единственными, в которых удалось зафиксировать элементы национальной мобилизации. Проиллюстрирую сказанное на примере языковой идентификации (таблица 1). В 1994 году 17% респондентов в повседневном общении пользовались белорусским языком, а к следующим выборам их доля сократилась в 8,5 раза! При желании столь существенное изменение можно отнести на счет политики русификации. Но почему же тогда доля говорящих в быту по-русски также снизилась, и значительно (–20,2 пункта)! Возможное объяснение феномена заключается в том, что распад СССР послужил мощным фактором национальной мобилизации. К лету 1994 года она еще не успела «рассосаться». Именно национальная мобилизация и заставляла людей самоопределяться с языковым предпочтением. Поэтому столь низка доля двуязычных граждан, а также говорящих на смеси белорусского и русского языков («трасянке»). О стирании специфики по линии запад — восток свидетельствует и динамика голосов, поданных за Лукашенко в Гродненской и Гомельской областях (таблица 2). За три президентских срока Гродненская область из электоральной Вандеи для Лукашенко трансформировалась в электоральное Эльдорадо. Многовекторность без качественного выбора Фольклорный ласковый теленок двух маток сосет. Таков смысл официальной белорусской многовекторности во внешней политике. Подкреплю сказанное цитатой из послания 2014 года: «Сейчас опять многие «аналитики» крутят старую пластинку: вы туда или вы сюда? Вы с теми или с этими? «Качели» это или нет? Все это устаревшие подходы, примитивное мышление. Разумные политики понимают: нет никаких «качелей» — есть объективные интересы страны, диктуемые сегодняшним днем и будущим». Насчет сегодняшнего дня не спорю, а вот по поводу будущего возникают вопросы. В апрельском интервью газете New York Times американский экономист Джеффри Сакс, один из разработчиков политики шоковой терапии для Польши, следующим образом пояснил причину успеха польских реформ: «Прежде всего у них была правильная идея. У них было четкое видение: мы хотим быть нормальной европейской страной. И я сказал: окей. Как тот парень, который вырезал слона из куска льда — отсечь все, что не похоже на слона. Отрежьте все, что не похоже на нормальную европейскую экономику». Белорусская же многовекторность качественного выбора не предполагает. Между тем, утверждал Сенека, «кто не знает, в какую гавань плыть, для того нет попутного ветра». Страна с населением около 9,5 миллиона человек без «четкого видения» неспособна устойчиво развиваться. А «четкое видение» предполагает однозначность цивилизационного проекта.

Источник