Что связывает писателя Сергея Довлатова с Республикой Коми На днях республиканские СМИ с восторгом сообщили о принятом главой администрации Ухты Игорем Михелем решении назвать одну из улиц подведомственного ему города именем писателя Сергея Довлатова. Казалось бы — давно пора! Именем Довлатова названа улица в Нью-Йорке, в Псковской области открыт музей писателя, ходят разговоры и о создании музея в Таллине. Дошла очередь и до нашей республики.   «Можно сказать, эту идею генерировала интеллигенция Ухты. Считаю, что это достойный для названия улицы в любом культурном и образованном городе вариант. Сергей Довлатов – действительно очень значимое имя в масштабах всей русской литературы. Но ни одна улица в стране прежде не была названа его именем. А у нас такая будет. Впоследствии там можно установить памятную доску, разбить сквер, сделать на этой улице литературное кафе», — поделился планами Игорь Михель. Улица Довлатова в Ухте будет построена от проспекта Зерюнова до автодороги Ухта-Сыктывкар параллельно набережной Газовиков. Схема сайта mouhta.ru   Возможно, не будь этих трех тяжелых и радостных, ставших огромным испытанием и опытом, лет, прожитых в Коми АССР, не было бы «Чемодана», «Заповедника», «Компромисса», «Иностранки» и, разумеется, «Зоны» – повести, с которой Довлатов начался как писатель и которую смог впервые опубликовать только в 1982 году в Нью-Йорке. Хорошо известно высказывание Иосифа Бродского о том, что Довлатов вернулся из Коми, где он служил во внутренних войсках, «как Толстой из Крыма, со свитком рассказов и некоторой ошеломленностью во взгляде». Судя по воспоминаниям и письмам Довлатова, годы службы в нашей республике, а точнее, в поселке Чиньяворык Княжпогостского района (с 1962-го по 1965 годы) произвели на него весьма двойственное впечатление. «Мир, в который я попал, был ужасен. В этом мире дрались заточенными рашпилями, ели собак, покрывали лица татуировкой. В этом мире убивали за пачку чая… Впервые я понял, что такое свобода, жестокость, насилие…. Но жизнь продолжалась. Соотношение добра и зла, горя и радости – оставалось неизменным. В этой жизни было что угодно. Труд, достоинство, любовь, разврат, патриотизм, богатство, нищета… Фактически я уже писал. Моя литература стала дополнением к жизни. Дополнением, без которого жизнь оказывалась совершенно непотребной. Оставалось перенести все это на бумагу…» (С. Довлатов, «Зона»). Служба в охране вкупе с нашим северным климатом, прямо скажем, потрясли начинающего литератора. В своих письмах к отцу он даже настаивал на том, чтобы не пускать к нему мать, собравшуюся провести часть отпуска рядом с сыном: «То, что она здесь увидит, лишит ее покоя и здоровья». С другой стороны, в этих же письмах Довлатов говорит о том, что нынешняя жизнь, со всеми ее минусами, возвышает: «…эти три года будут для меня временем самых искренних поступков и самых благородных чувств». Стоит заметить, что за время службы в Коми будущий писатель окреп не только духовно. «Недавно у нас был зачетный лыжный кросс, и я без труда уложился в норму ГТО… Это не ахти как шикарно, но я ведь до армии ни разу в жизни не вставал на лыжи. Всю зиму я занимался штангой и боксом. В начале мая поеду в Вожаель сдавать зачеты на звание внештатного инструктора физкультуры… Еще в Чинья-Ворыке я однажды на спор расколол за день более 4-х кубов березовых дров. Могу за 10-15 минут срубить толстую сосну. Приходилось мне бегать по 5 км в полной форме и с оружием», – писал он отцу. Звучат в его письмах и чисто бытовые просьбы: то нужны целлофановые пакеты, бывшие тогда редкостью, то был бы рад пирогу. Но почти везде он просит не слать ему денег. Рассказывая об источниках своих доходов, Довлатов ссылается в том числе и… на газету «Красное знамя», где ему заплатили гонорар, более пяти рублей. Покопавшись в архивах, мы нашли то самое стихотворение, за которое и были получены не баснословные, но вполне достойные барыши. Оно размещено в воскресном номере газеты от 16 декабря 1962 года – № 294 (11294). Сергей Довлатов получил за эту публикацию в «Красном знамени» пять рублей  Тогдашняя советская «оттепель» не дотянулась до наших суровых краев. Далеко не все свои стихи писатель мог опубликовать в местной прессе. «В Ленинграде какой-нибудь Г. Орлов, может, и мог бы их спеть с эстрады, под гитару, или что-нибудь в этом роде, а в Коми, где либеральный дух гораздо слабее, чем в Ленинграде или Москве, ничего не получится», – сожалеет Довлатов. С теми же трудностями, по его мнению, должна столкнуться и будущая повесть, «Зона»: «Может быть, я и мог бы написать занятную повесть, ведь я знаю жизнь всех лагерей, начиная с общего и кончая особым, знаю множество историй и легенд преступного мира, т. е., как говорится по-лагерному, по фене, ВОЛОКУ в этом деле. Но тут надо очень хитро написать, иначе самого посадить могут». Как известно, у его первой и даже, по мнению некоторых литературных критиков, лучшей повести «Зона» была трудная судьба. Зародилась она в 1962-м, а вышла в свет только в 1982 году. А пять лет назад корреспонденту «Красного знамени» удалось поговорить со Светланой Меньшиковой. Когда-то в начале 60-х годов ХХ века у нее, тогдашней студентки Коми государственного педагогического института, был роман с Довлатовым. Большей частью эпистолярный. Увидев фотографию девушки в газете «Молодёжь Севера», Сергей разыскал ее адрес и начал писать письма. Ответила Светлана только на третье письмо настойчивого молодого человека. — Знаете, я больше уже не могу рассказывать об этой истории, сколько можно? – говорит Светлана Дмитриевна. – У меня столько раз брали интервью, даже фильм сняли. А в отношениях наших с Довлатовым ничего особенного не было. Мы переписывались, встречались всего три-четыре раза. Для меня он тогда был обычным двадцатилетним студентом. — Хорошо, не будем об отношениях. Скажите, а вам нравится Довлатов как писатель? — Да, я его прямо сейчас и читаю – «Речь без повода или… Колонки редактора». — У вас есть любимое его произведение? — Ничего не могу особо выделить. У меня дома пять томов довлатовских повестей, рассказов, мне все нравится. — А что вы впервые у него прочитали? — «Заповедник». Это было в конце 80-х. Тогда Сергея начали показывать по телевизору, я узнала, что он стал известным писателем, и очень обрадовалась. Подумала: молодец! Он этого заслуживает! — Почему вы так решили? — Он – большой умница. Это было совершенно понятно, еще когда мы с ним общались, хотя тогда он и не был писателем. Но он умел очень интересно рассказывать, писал великолепные письма, в которых были глубокие, мудрые мысли. Для меня это был не просто человек, а другой мир, огромный и прекрасный. Потом я вчитывалась в его произведения, все пыталась найти там себя. Но не находила. Наверное, он совсем позабыл обо мне…

Источник