Пятьдесят лет назад в авиакатастрофе погиб лидер Коми комсомола Пётр Ерахов Июльский номер журнала ЦК ВЛКСМ «Молодой коммунист» в 1966 году открывался большой статьёй Г.Сомова, посвящённой Петру Фёдоровичу Ерахову, первому секретарю Коми обкома ВЛКСМ, погибшему в авиационной катастрофе. С фотографии к нам обращался наш соратник по комсомолу, по Воркуте. Пассажирский ИЛ-14 разбился под Печорой 50 лет назад, 16 февраля 1966 года. Погибли все. Восемь членов экипажа и пассажиры. В некрологе в газете «Заполярье» было названо 14 воркутян, погибших в тот день. Почему-то среди имён погибших не была названа семья, муж с женой Осиповы и их маленькая дочь. Поисковая группа, найдя место крушения самолёта, определила, что женщина, укрывающая своим телом ребёнка, в момент катастрофы была жива и смогла проползти какие-то метры. Потом они с дочерью замёрзли. Так и встретили вечность, прижавшись друг к другу… Об этом я узнал уже значительно позже, когда встретился с руководителем той поисковой группы. Что же произошло и как подошёл к своему последнему полёту П.Ф.Ерахов? Пётр Фёдорович родился в Пензенской области в 1932 году в крестьянской семье. Потом были ремесленное училище, работа слесарем, плотником, служба на Балтийском флоте. В 1956 году он приехал в Воркуту и устроился работать в строительное управление. Это был не совсем обычный плотник и не простой человек. Он никогда не терпел фальши, в спорах всегда отстаивал свою точку зрения и вступался за товарищей по бригаде. И бригаде такой моряк понравился. Уже в 1957 году он возглавил профсоюз строителей в СУ-12. Голод на столь напористых активистов был всюду и во все времена (как написал впоследствии В.Высоцкий: «Настоящих буйных мало, вот и нету вожаков!»). Но Ерахов не буйствовал – он просто был принципиальным и честным. В 1958 году его избрали вторым секретарём Воркутинского горкома ВЛКСМ, а уже на следующий год — первым. Казалось бы, карьерный рост обеспечен. Но в 1961-м он отпрашивается с этой должности, мотивируя своё решение тем, что не хватает грамоты, и ему нужно учиться. Поступает на заочное отделение строительного института и работает в комбинате «Печоршахтострой». Однако в 1962 году его приглашают в Воркутинский горком партии, и он не имеет права отказаться от партийного поручения – становится заведующим орготделом горкома. В 1964 году избран первым секретарём Коми обкома ВЛКСМ, в ттом же году становится депутатом Верховного Совета Коми АССР. Так скупо, сухо и кратко можно обозначить вехи его жизненного пути. Но этот его партийный рост только подчёркивает, что перед нами — незаурядная личность. Вот Пётр Ерахов – студент института. Заочно учиться очень тяжело, а тут ещё он не мог найти общего языка с высшей математикой. Ему решил помочь его закадычный друг, отец которого, Дмитрий Васильевич Редозубов, преподавал математику в Ленинградском горном институте (ЛГИ). О, это был математик от Бога (я сам заслушивался его лекциями)! Осуждённый в 1936 году на пять лет лагерей, Редозубов после освобождения из лагеря (правда, только в 1944-м) не имел права покидать Воркуту. А потом свыкся и остался почти навсегда. Он согласился помочь студенту Ерахову, терпеливо и методично вселял в него формулы и математические понятия. Пётр Фёдорович уходил от наставника окрылённый, ибо ему всё становилось ясно и понятно в части математики. Но так продолжалось только до тех пор, когда он шёл сдавать зачёт… Зачёт у него принимал… доцент ЛГИ Д.В.Редозубов. И при такой перемене статуса у студента Петра все, казалось бы, заученные формулы куда-то испарялись из головы. Оскорблённый таким неуважением к математике, с которым, по его мнению, шёл на зачёт Ерахов, он несколько раз выгонял его. А затем участливо спрашивал у сына: «Что-то Петя к нам перестал заходить?» И Петя вновь приходил, вновь прослушивал цикл лекций и… вновь проваливал зачёт. Наконец, Ерахова осенило! Как он мне рассказывал, никакой злости на Редозубова–старшего у него не было, он обожал его и как человека, и как математика, но ведь нужно было сдать зачёт. И он отправился сдавать его другому преподавателю математики, который нашёл в Ерахове блестящие математические способности. Потом Редозубов как-то сказал студенту Ерахову: - А вас мне похвалили. Значит не зря я с вами столько возился!… … В феврале 1966 года у Ерахова были совсем другие планы и в работе, и в отдыхе. Уже была запланирована поездка на охоту, и всё было обговорено со вторым секретарём обкома А.А.Поповым, тоже воркутинцем. Но вмешался третий воркутинец, зав. промышленным отделом обкома А.П.Пешкин, которому очень уж хотелось видеть в соратниках по командировке Ерахова. Устав отнекиваться от Пешкина, Ерахов обратился за зашитой к старшему товарищу, однако Попов, посочувствовав, потом и позлорадствовал, что, мол, больше дичи ему достанется. И Ерахов улетел в Воркуту. Встреч запланировано было много – ему очень хотелось побывать в комсомольских организациях всех воинских частей, дислоцированных в Воркуте. Пешкин же довольно быстро завершил свои партийные дела и начал торопить Ерахова в обратный путь. В тот день, 16 февраля 1966 года, из Воркуты на Сыктывкар вылетали два самолёта ИЛ-14. Разумеется, в первом из них места были зарезервированы для обкомовских гостей. Однако утренняя встреча в горкоме несколько затянулась, и вместо Пешкина и Ерахова первым рейсом улетели два других воркутинца. У второго самолёта ИЛ-14 это был первый рейс после капитального ремонта, и все верили, что такой самолёт ещё надёжнее, чем совсем новый. Увы, практика этого не подтвердила. В полёте загорелся один из двигателей. Экипаж решил посадить самолёт на железнодорожное полотно и стал снижаться. Однако и здесь вмешалась злая фортуна: внизу шёл гружёный состав. Самолет пошёл на второй круг, но сорвался в штопор и врезался в тайгу. Взрыв разметал тела, но кто-то был ещё жив. Поисковая группа довольно долго не могла найти место падения самолёта, так как над тайгой стоял густой туман. А потом травмы и мороз поставили точку в той трагедии. Тело П.Ф.Ерахова было опознано по двум значкам на пиджаке: депутата Верховного Совета Коми АССР и Почётного знака ЦК ВЛКСМ. Боль не отпускает и через 50 лет. Наша последняя с ним встреча состоялась в его кабинете в Сыктывкаре: я летел из Воркуты в Ленинград на учёбу в Горный институт, а он, зная об этом, попросил мою мать передать мне о его желании встретиться. Я уже несколько дней как ушёл с должности секретаря комитета комсомола шахты №7, но наш разговор пошёл, естественно, о комсомольской работе. Он советовал подумать об учёбе. Ведь он-то учится заочно, что мне в этом мешает? Может быть, вернусь? Однако основная причина желания такой встречи с его стороны лежала в другом. Он хотел, чтобы я покидал комсомольскую работу без мысли о том, что все комсомольские вожаки – некие уродцы, как некоторые из них в Воркуте. Дело в том, что переведясь с заочного на очный в Горный институт, я должен был пройти процедуру освобождения меня от должности секретаря комитета комсомола. А за какие-то пару недель до того на шахте №7 состоялась комсомольская свадьба, на которой начальник шахты вручил молодожёнам ордер на отдельную квартиру. По этому, казалось бы, радостному событию в комитет комсомола пришла молодая жена… плакать: ордер был выписан на квартиру, в которой уже давно и без мыслей о выезде жила другая семья. Я прошёл все нужные инстанции и прописал молодых в своей квартире, а затем они получили и ордер. Потому что мне-то зачем? Я ведь уезжаю из Воркуты… Откуда мне было знать, что первый секретарь горкома комсомола уже пообещал мою квартиру кому-то из своих соратников? И вот, узнав о таком моём практическом решении, он взъярился и неожиданно для всех на заседании бюро ГК ВЛКСМ решил расширить повестку. То есть включить в неё не только вопрос о моём освобождении от должности, но и — об исключении из комсомола! Меня поразила тогда циничная формулировка причины исключения: ну, за развал работы – это само собой, но за «самовольный отъезд в отпуск»?! Из семи присутствовавших трое проголосовали против исключения, но четвёртым поднял руку за исключение первый секретарь, тот самый, который подписывал мне разрешение на отпуск… И вот тогда -то я, наверное, уяснил для себя, что никогда больше не буду рваться в комсомольские или партийные должности. Понял, что никогда не буду членом партии, ибо из всех пороков человеческих я презирал именно те, которые первый секретарь опробовал на мне: вседозволенность и двуличие. А дальше было всё просто: секретари горкома доложили Ерахову о том, как прошло заседание бюро, услышали монолог Петра Фёдоровича, который дал им неделю для пересмотра моего персонального дела и вызвал их для более серьёзного разговора, как говорится, «на ковёр». Это были уже не шутки, пусть даже с довеском огромного наслоения матерных слов. Уже через день состоялось новое заседание бюро горкома, где я был восстановлен в ВЛКСМ. Через много лет в архиве Коми обкома КПСС я пытался разыскать те протоколы , в которых обо мне, однако, они исчезли. Когда Ерахов узнал, что мой «самовольный» отпуск был благословлён самим первым секретарём, я пополнил свой словарный запас кое-чем из монолога Петра Фёдоровича… Поговорили мы в ту встречу о многом. Вдруг он ни с того ни с сего попросил поёрзать на стуле. Просьбу я выполнил – не скрипит. А Пётр Федорович рассмеялся (смеялся он размашисто, громко и самозабвенно). Оказывается, когда его избрали в обкомовские секретари, в кабинете всю мебель сменили на новую, однако новые стулья отчаянно скрипели. Тогда он собрал совещание и пригласил на него в том числе и руководителей организации мебельной фабрики. Ну а участвовавшие в «заговоре» комсомольские соратники подыграли Ерахову: они так усердно ёрзали, что явно мешали сосредоточиться первому секретарю обкома ВЛКСМ. Наконец, представитель мебельной фабрики не выдержал: встал, извинился и заверил, что результаты совещания буду неукоснительно приняты к сведению. На другой день стулья были заменены… Пожатием рук наше прощание не отделалось, мы обнялись – действительно, как единомышленники. Чуть больше 30 лет было отпущено для жизни Петру Фёдоровичу Ерахову, и он прожил эти годы ярко и творчески красиво. Исполком Воркутинского горсовета 20 июня 1974 года своим решением переименовал улицу Строительную в Комсомольском посёлке Воркуты в улицу имени Петра Ерахова. А на Сыктывкарском городском кладбище возвышается каменный обелиск, на котором выбита надпись: «Ерахов Пётр Фёдорович. 1932 – 1966. 1 секретарь Коми Обкома ВЛКСМ». Это самый высокий памятник на этом кладбище. Рядом похоронены А.П.Пешкин и экипаж того ИЛ-14. Члены Воркутинского горкома ВЛКСМ на могиле Петра Ерахова. Фото из архива автора Ушли уже из жизни сыновья Петра Фёдоровича. Внук, названный в его честь, отчитался перед дедом рождением сына: род Ераховых продолжается. Когда мы сталкиваемся с трагедиями, довольно часто слышим и наблюдаем, как сопоставляются некие, почти мистические события, которые будто подталкивают в такую трагедию, словно в воронку, будущую жертву. И часто называется нечто важное, что могло помешать присутствию человека в трагедии. Но, опять же, вмешивалось нечто незначительное, что отталкивало важное. Пожалуй, случай с П.Ф.Ераховым можно отнести к событиям такого порядка.
Фев 17
Опубликовано в рубрике: свежий обзор прессы
Нет комментариев к этой статьи.